Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)

Дойл Артур Конан

Обойдя кругом террасу, я увидел смотревших на дом трех темнокожих индусов в белых полотняных блузах и штанах.

Когда я присмотрелся поближе, я заметил, что на шее у них висели маленькие барабаны. Перед ними стоял маленький, худенький белокурый английский мальчик, державший мешок. Я рассудил, что эти люди – странствующие фокусники, а мальчик с мешком носит орудия их ремесла. Один из троих, говоривший по-английски и имевший, должен признаться, самые изящные манеры, подтвердил мою догадку: он попросил позволения показать свои фокусы в присутствии хозяйки дома.

Я

старик не угрюмый, люблю удовольствия и не могу отказать в доверии человеку только потому, что его кожа потемнее моей. Но самые лучшие из нас имеют свои слабости, – а моя слабость в том, что, когда корзина с фамильным серебром вынута и стоит на столе в кладовой, я немедленно вспоминаю об этой корзине при виде странствующего чужеземца, у которого манеры лучше моих. Поэтому я сообщил индусу, что хозяйки нет дома, и велел ему и его товарищам уйти. В ответ он ловко мне поклонился, и они ушли. Я, со своей стороны, воротился к моему стулу и уселся на солнечной стороне двора, погрузившись, если говорить правду, не то чтобы в сон, а в состояние, весьма к нему близкое.

Меня разбудила дочь моя Пенелопа, примчавшаяся ко мне, словно в доме был пожар. Чем, вы думаете, было вызвано ее появление? Она, видите ли, потребовала, чтобы три индийских фокусника были немедленно отведены в полицию по той причине, что будто бы они знали о приезде к нам из Лондона мистера Фрэнклина Блэка и имели намерение нанести ему вред.

Имя мистера Фрэнклина разбудило меня. Я открыл глаза и заставил мою дочь объясниться.

Оказалось, что Пенелопа только что вернулась из сторожки нашего привратника, куда она ходила поболтать с его дочерью. Обе девушки видели, как выпровоженные мною индусы прошли в сопровождении мальчика. Почему-то забрав себе в голову, что эти иноземцы дурно обращаются с мальчиком, обе девушки пробрались вдоль внутренней стороны живой изгороди, отделявшей наш дом от дороги, и стали смотреть, что будут делать индусы. А делать они стали странные штуки.

Сперва они оглядели со всех сторон дорогу, чтобы удостовериться, одни ли они. Потом все трое повернулись лицом к фасаду нашего дома и стали пристально в него вглядываться. Потом затараторили и заспорили на своем родном языке, глядя друг на друга с каким-то сомнением. Потом оборотились к английскому мальчику, как бы ожидая, что он поможет им. А потом главный индус, говоривший по-английски, приказал мальчику:

– Протяни руку.

Дочь моя Пенелопа, дойдя до этого места в рассказе, воскликнула, что она просто не понимает, как при таких страшных словах сердце не выскочило у нее из груди. Я подумал, грешным делом, что этому мог помешать корсет. Но вслух пробормотал только одно:

– Ох, меня мороз подирает по коже!

(Nota bene: женщины любят такие маленькие поощрения.)

Когда индус потребовал: «Протяни руку», – мальчик отступил на шаг, покачал головой и ответил, что ему не хочется. Индус спросил тогда (вовсе без гнева), уж не хочет ли он, чтобы его снова отправили в Лондон и оставили там, где нашли, спящим в пустой корзине на рынке, голодным, оборванным и бесприютным? Это, кажется, решило вопрос. Мальчуган неохотно протянул руку. Индус вынул

из-за пазухи бутылку и налил из нее что-то черное, похожее на чернила, на ладонь мальчика. Потом, дотронувшись до головы мальчика и сделав над нею в воздухе какие-то знаки, сказал:

– Гляди.

Мальчик замер на месте и стоял, как статуя, глядя на чернила, налитые на его ладонь…

До сих пор все эти проделки индусов в рассказе Пенелопы казались мне просто фокусами и пустой тратой чернил. Я было снова погрузился в дрему, но последующие слова Пенелопы сразу разогнали мой сон.

Индусы опять зорко оглядели дорогу, и главарь их сказал мальчику:

– Видишь англичанина, приехавшего из чужих краев?

Мальчик ответил:

– Я его вижу.

Индус сказал:

– По этой или по другой дороге приедет англичанин сегодня?

Мальчик ответил:

– По этой дороге, а не по другой приедет сегодня англичанин.

Помолчав, индус задал новый вопрос:

– Имеет ли англичанин это при себе?

Мальчик ответил, также после короткого молчания:

– Имеет.

Тогда индус задал четвертый и последний вопрос:

– Приедет ли англичанин сюда, как обещал, к вечеру?

Мальчик ответил:

– Не могу сказать.

Индус спросил почему. Мальчик ответил:

– Я устал. У меня в глазах туман, и он мне мешает. Сегодня не могу ничего больше видеть.

На этом вопросы закончились. Индус сказал что-то на своем языке другим двум своим спутникам, указывая на мальчика и на город, в котором (как мы узнали после) они остановились. Потом, снова сделав знаки над головой мальчика, дунул ему в лоб; тот вздрогнул и очнулся. После этого все отправились в город, и девушки уже не видели их более.

Говорят, что почти изо всего можно вывести мораль, если только постараться. Какую же мораль можно было вывести из всего этого?

Я рассудил, что, во-первых, главный фокусник слышал из разговора прислуги у ворот о приезде мистера Фрэнклина и увидел возможность заработать деньги. Во-вторых, что он, его товарищи и мальчик имели намерение (с целью заработать деньги) пошататься где-нибудь поблизости, покуда миледи не приедет домой, а потом воротиться и предсказать ей приезд мистера Фрэнклина. В-третьих, что Пенелопа видела репетицию их фокусов, такую же, как у актеров, репетирующих свою пьесу. В-четвертых, что мне не худо в этот вечер присмотреть за столовым серебром. В-пятых, что Пенелопе хорошо бы успокоиться и оставить своего отца опять вздремнуть на солнышке.

Это показалось мне самым благоразумным заключением. Если вы хоть сколько-нибудь знаете молодых женщин, вы не удивитесь, услыхав, что Пенелопа не разделила моего мнения. По словам моей дочери, дело было очень серьезное. Она напомнила мне третий вопрос индуса: «Имеет ли англичанин это при себе?»

– О батюшка! – воскликнула Пенелопа, всплеснув руками. – Не шутите с этим! Что значит это?

– Мы спросим мистера Фрэнклина, душа моя, – сказал я, – если можешь подождать, пока приедет мистер Фрэнклин.