Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Шрифт:
Естественно, первое, о чем я подумал, было: не откажется ли мистер Годфри Эблуайт от своей невесты после того, что узнал стряпчий по его поручению? Это целиком зависело от его денежных обстоятельств, о которых я ничего не знал. Если дела его были не так уж плохи, ему выгодно было жениться на мисс Рэчел ради одного только ее дохода. Если, с другой стороны, ему было необходимо срочно достать большую сумму к определенному сроку, тогда завещание леди Вериндер достигло своей цели и не допустит ее дочь попасть в руки мошенника.
В последнем случае мне не было бы никакой необходимости огорчать мисс Рэчел в первые же дни ее траура по матери, немедленно обнаружив перед ней истину.
Мои сомнения кончились, когда я явился в лондонскую гостиницу, где остановились миссис Эблуайт и мисс Вериндер. Они сообщили мне, что едут в Брайтон на следующий день и что какое-то неожиданное препятствие помешало мистеру Годфри Эблуайту сопровождать их. Я тотчас предложил занять его место. Просто думая о Рэчел Вериндер, еще можно было колебаться. Но, увидя ее, я тотчас решил: что бы ни вышло из этого, сказать ей правду. Случай представился на другой день после моего приезда в Брайтон, когда мы вдвоем с ней отправились на прогулку.
– Могу я поговорить с вами, – спросил я, – о вашей помолвке?
– Да, – ответила она равнодушно, – если у вас нет ничего интереснее для разговора.
– Простите ли вы старому другу и слуге вашей семьи, мисс Рэчел, если я осмелюсь спросить, по любви ли выходите вы замуж?
– Я выхожу замуж с горя, мистер Брефф, надеясь на тихую пристань, которая сможет примирить меня с жизнью.
Это было сильно сказано! И под этими словами, вероятно, таится нечто, намекающее на роман. Но у меня была своя тема для разговора, и я не стал отклоняться от основного русла.
– Мистер Годфри Эблуайт вряд ли думает так, как вы, – сказал я. – Он-то, по крайней мере, женится по любви?
– Он так говорит, и мне кажется, что я должна ему верить. Он не женился бы на мне после того, в чем я ему призналась, если бы не любил меня.
Задача, которую я сам себе задал, начала казаться мне гораздо труднее, чем я ожидал.
– На мой старомодный взгляд, – продолжал я, – кажется очень странным…
– Что же именно? – спросила она.
– Тон доказывает, что вы говорите о вашем будущем муже так, словно вы не совсем уверены в искренности его чувства. Есть у вас какие-нибудь основания сомневаться в нем?
Удивительная проницательность помогла ей сразу подметить перемену в моем голосе при этом вопросе – перемену, показавшую ей, что в этом разговоре я преследую какую-то свою цель. Она остановилась, выдернула свою руку из моей и пристально посмотрела на меня.
– Мистер Брефф, – сказала она, – вы хотите мне что-то сообщить о Годфри Эблуайте? Говорите.
Я знал ее настолько, что, не колеблясь, рассказал ей все.
Она опять взяла меня под руку и медленно пошла дальше. Я чувствовал, как рука ее машинально все крепче и крепче сжимает мою руку, и видел, как по мере моих слов сама она становится все бледнее и бледнее. Когда я кончил, она долго хранила молчание. Слегка потупив голову, она шла возле меня, не сознавая моего присутствия, поглощенная своими мыслями. Я не пытался ее отвлекать от них. Мое знание ее натуры подсказывало мне, как в других таких же случаях, что ей надо дать время прийти в себя.
Мы прошли около мили, прежде чем Рэчел очнулась от задумчивости. Она вдруг взглянула на меня со слабым проблеском прежней счастливой улыбки – улыбки, самой неотразимой из всех, какие я видел на женском лице.
– Я уже многим обязана вашей доброте, – сказала она, – а теперь чувствую себя гораздо более обязанной вам, чем прежде. Если вы услышите, вернувшись в Лондон, разговоры о моем замужестве, тотчас же опровергайте их от моего имени.
– Вы
– Можете ли вы сомневаться в этом, – гордо возразила она, – после того, что сказали мне?
– Милая мисс Рэчел, вы очень молоды, и, может быть, вам будет гораздо труднее выйти из этого положения, нежели вы ожидаете. Нет ли у вас кого-нибудь – я имею в виду даму, – с кем вы могли бы посоветоваться?
– Нет.
Я был огорчен, я был очень огорчен, услышав это. Так молода и так стойко переносит все! Желание помочь ей победило во мне сознание неловкости, которую я мог бы почувствовать при подобных обстоятельствах, и я высказал ей мысли, пришедшие мне в голову под влиянием минуты. В моей жизни мне приходилось давать советы бесчисленному множеству клиентов и справляться с чрезвычайно щекотливыми обстоятельствами. Но это был первый случай, когда я должен был советовать молодой девушке, как освободиться от слова, данного жениху. Совет, поданный мной, вкратце был таков: сказать мистеру Годфри Эблуайту – разумеется, наедине, – что ей стала достоверно известна корыстная цель его сватовства к ней, что брак их после этого стал просто невозможен, и она предлагает ему на выбор: обеспечить себе ее молчание, согласившись на разрыв помолвки, или иначе она будет вынуждена разгласить истинную причину разрыва. В случае же, если он вздумает защищаться или опровергать факты, она должна была направить его ко мне.
Мисс Вериндер внимательно выслушала меня. Потом очень мило поблагодарила за совет, но заметила, что ей невозможно последовать ему.
– Могу я спросить, – сказал я, – почему?
Она, видимо, колебалась, а потом, с своей стороны, задала мне вопрос.
– Что, если бы вас попросили высказать мнение о поведении мистера Годфри Эблуайта? – сказала она.
– Да?
– Как бы вы назвали его?
– Я назвал бы его поведением низкого обманщика.
– Мистер Брефф, я верила этому человеку. Я обещала стать женой этого человека. Как могу я сказать ему, что он низок, что он обманул меня, как могу я обесславить его в глазах света после этого? Я уронила себя в собственном своем мнении, думая о нем как о будущем муже. Сказать ему сейчас то, что вы советуете, значит сознаться перед ним в собственном унижении. Я не могу этого сделать! Стыд не будет иметь никакого значения для него. Но этот стыд будет нестерпим для меня.
Тут обнаружилась еще одна из замечательных особенностей ее характера. Крайнее отвращение ко всему низменному заставляло ее забыть, что ей следует подумать о себе, поставило ее в фальшивое положение и могло скомпрометировать во мнении всех друзей. До этого я немного сомневался, приличен ли данный мной совет, но после ее слов я уверился, что это самый лучший совет в ее положении, и без всяких колебаний стал опять уговаривать ее последовать ему. Она только покачала головой и опять повторила свои доводы.
– Но, дорогая мисс Рэчел, – возразил я, – невозможно объявить ему о разрыве, не приводя для этого никаких резонов!
– Я скажу, что еще раз все обдумала и нашла, что для нас обоих лучше расстаться.
– И ничего, кроме этого?
– Ничего.
– Подумали вы, что он может сказать со своей стороны?
– Он может сказать, что ему угодно.
Когда я оставил в этот день Рэчел, я испытывал к ней самые противоречивые чувства. Она была упряма, она была не права. Она была интересна, она была удивительна, она была достойна глубокого сожаления. Я взял с нее обещание написать мне, как только у нее будет что сообщить, и вернулся в Лондон в чрезвычайно тревожном состоянии духа.