Лучшие мысли и изречения древних в одном томе
Шрифт:
«Метафизика», I, 2, 981b
Одни [искусства] – для удовлетворения необходимых потребностей, другие – для времяпрепровождения; изобретателей последних мы всегда считаем более мудрыми, нежели изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение выгоды.
«Метафизика», I, 2, 981b
Мудрость ‹…› занимается причинами и началами.
«Метафизика», I, 2, 981b
Более
«Метафизика», I, 2, 982a
Удивление побуждает людей философствовать.
«Метафизика», I, 2, 982b
Знание о чем бы то ни было есть знание общего.
«Метафизика», III, 6, 1003a
Для счастья ‹…› нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.
«Никомахова этика», I, 10, 1100a
Может быть, ‹…› вообще никого не следует считать счастливым, покуда он жив ‹…›? Если в самом деле признать такое, то не будет ли человек счастлив лишь тогда, когда он умер?
«Никомахова этика», I, 10, 1100a
Камень, который по природе падает вниз, не приучишь подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз.
«Никомахова этика», II, 1, 1103a
Добродетель мы обретаем, прежде что-нибудь осуществив, так же как и в других искусствах. ‹…› Строя дома, становятся зодчими, а играя на кифаре – кифаристами. Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно – благоразумными, действуя мужественно – мужественными. ‹…› Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои.
«Никомахова этика», II, 1, 1103a–1103b
Искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее.
«Никомахова этика», II, 2, 1105a
Совершать проступок можно по-разному ‹…›, между тем как поступать правильно можно только одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, трудно попасть в цель).
«Никомахова этика», II, 5, 1106b
Мужественные совершают поступки во имя прекрасного. ‹…› В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись.
«Никомахова этика», III, 11, 1116b
Скупость ‹…› неизлечима ‹…›; она теснее срослась с природой человека, чем мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели.
«Никомахова этика», IV, 3, 1121b
Порок уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым для самого его обладателя.
«Никомахова этика», IV, 11, 1126a
Какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят.
«Никомахова этика», IV, 14, 1128a
Человек ‹…› свободнорожденный будет вести себя так, словно он сам себе закон.
«Никомахова этика», IV, 14, 1128a
Молодые люди становятся геометрами и математиками ‹…›, но ‹…› не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а ‹…› опытность дается за долгий срок.
«Никомахова этика», VI, 9, 1142a
Как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто, ценимое выше добродетели.
«Никомахова этика», VII, 1, 1, 1145a
Не способный к раскаянию неисцелим.
«Никомахова этика», VII, 8, 7, 1150a
Те, что твердят, будто под пыткой ‹…› человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)
«Никомахова этика», VII, 14, 1153b
Для ищущего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.
«Никомахова этика», VII, 14, 1154a
При чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия, ‹…› полагая, что оно исцеляет.
«Никомахова этика», VII, 15, 1154a
Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.
«Никомахова этика», VII, 15, 1154b
Юноши быстро становятся друзьями, а старики – нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают наслаждения.
«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a
Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как быть влюбленным во многих одновременно. ‹…› А нравиться многим ‹…› можно.
«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a