Лучшие рассказы и сказки о природе
Шрифт:
Птицы над городом
У нас в Ленинграде грязный снег убирают с улиц самосвалами. Наполнят машины и везут на Неву или, там, Невку – куда ближе, – сваливают в реку. А на окраине – в залив. Весной начнётся ледоход, весь мусор и уплывёт на льдинах в море.
Нева ещё не вскрылась, а один ленинградский охотник – смотрим – уже строит себе шалаш в кустах у самого берега на взморье.
– Славно, – говорит, – думаю тут поохотиться с чучелами на уток.
Мы над ним посмеялись:
– Не рано ли собрался?
– Какое там рано, – говорит. – Солнце уже вон как греет!
И верно: чистый снег
Летят к нам на родину перелётные птицы. Летят чайки, летят утки-нырки и другие водоплавающие. Смотрят с высоты – где бы на воду присесть, где бы отдохнуть-посидеть, рыбкой подкрепиться? Негде пристать: все озёра, все реки ещё подо льдом.
Но вот птицы над нашим городом, над Ленинградом. За ним – на взморье – гуляет у берега открытая вода, поблёскивает усталым путникам посадочная полынья. И вереницей плывут по ней нырки и другие утки. Радость!
Быстрыми взмахами крыльев снижаются к воде белые чайки, носятся-кружатся над полыньёй, то тут, то там выхватывают из воды серебристых мальков. Стайка чёрно-белых нырков-гоголей, кучка острохвостых морянок с разлёту плюхается в полынью. А вот, привлечённые открытой водой, полого идут из-под облаков, медленно снижаются большие белоснежные птицы. Это лебеди. Их семнадцать – целый хоровод. Медленно поднимая и опуская громадные крылья, они делают широкий круг над полыньёй, потом круг поуже и, не заметив ничего подозрительного, тяжело опускаются на воду.
Что ж не стреляет охотник?
Тихо опускает он двустволку и восхищёнными глазами следит, с какой величественной грацией касаются птицы-великаны жёлтыми ногами ясного зеркала воды и, отражаясь в нём, складывают на спине усталые крылья. Все как один высоко поднимают прямые шеи, внимательно озираются: не покажется ли на берегу человек с ружьём?
Нет, он притаился в шалаше, совсем близко от усталых путников, но он и не думает в них стрелять: слишком прекрасны эти сказочные птицы, и они под охраной закона. Не каждому выпадает на долю так спокойно созерцать эту красоту. Охотник с благоговением следит за плавными движениями белоснежного хоровода и чувствует себя в театре на знаменитом балете. Какая добыча может так щедро вознаградить его за счастливую выдумку – заблаговременно поставить свой шалаш в том месте, куда прилетят отдыхать и купаться прекрасные лебеди!
Слепой бельчонок
Папа нашёл мне бельчонка весной. Он валялся под большой сосной, где у белки гнездо. Может быть, белка перетаскивала его куда-нибудь и обронила. Я не знаю.
Мы с папой даже не заметили, что он слепой. То есть мы видели, но считали, что он нормальный: ведь они все родятся слепыми. Мы его выкормили из соски. То есть сперва он соску не брал, сперва мы его с пальца кормили: обмакнёшь в молочко палец, а он с него слизывает. А потом на бутылочку стали соску надевать, и он из бутылочки пил.
Он рос, рос, а глаза не открываются. Потом открылись, и мы увидели, что они совсем белые: слепые! Мы не знали, что с ним делать.
Но он такой весёлый был и ласковый. Узнавал по голосу и папу, и меня. Войдёшь в комнату – он раз! – и вмиг у тебя на плече очучивается! А к папе всегда в карман залезал: нет ли там чего вкусненького?
Очень любил шишки, орехи. В лапках держит, зубками быстро-быстро работает. Три ореха съест, четвёртый про запас прячет. Только как прятал-то? Положит куда-нибудь в уголок между полом и стенкой и думает, что спрятал. Слепой. Думает, и все слепые. Не знает, что раз открыто лежит, значит, у всех на глазах.
Слепой, слепой, а по всей квартире отлично бегал, ни на что не натыкался. Со стула на спинку кровати, с кровати на шкаф чересчур даже ловко прыгал; ни разу не было, чтобы сорвался или там вещь какую-нибудь уронил. Такой акробатист!
Вот только когда стул или там что-нибудь неожиданно переставишь, куда ему прыгать, – ну, тут прыгнет и шлёпнется. Слепой же ведь всё-таки. Нисколько не видел.
Вещи надо было всегда так передвигать, чтобы он слышал. Тогда он понимал и уж в пустое место не прыгал.
Ушами понимал. Уши у него были хорошо зрячие.
Страшные происшествия под Новый год
Собрались под Новый год у праздничной лесной ёлки звери и птицы. Кабаны пришли, лоси, волки, лисицы, зайцы. Филин прилетел.
В другое время передрались бы все, перегрызлись, а сейчас ничего, смирно сидят. Только страшные рассказы рассказывают.
– Хорб! Харб! Хряк! Хрю-хрю-хрюк!
Я свирепый кабан-секач. Так люди прозвали нас, молодых диких кабанов, за то, что изо рта у нас торчат два страшных бивня. Мы народ отчаянный. Даже людей не боимся, если нас – стадо, а человек один и без этого… как его?.. без хрю-хрю-хрюжья.
Только вот этой осенью случилось… Просто щетина дыбом, как вспомнишь! Свинство прямо, как напугали нас. Шли мы стадечком – я и три молодые чушки – по лесу. Глядь, забор стоит. За забором – дача, окна досками заколочены. Кругом дачи – сад; яблони, дубы огромные. У нас слюнки потекли: жёлуди там на земле валяются, может, и яблоки. А люди в заколоченных дачах никогда не живут. Это мы хорошо знаем.
Пошли кругом забора, дырку в нём нашли.
Яблок на земле не оказалось, зато желудей – тыщи! И корешки какие-то сладкие – хрюк! – пресладкие! Мы всю землю в саду вспахали носами, как свиньи. Налопались – не продохнуть. И тут же под дубом легли маленько соснуть. Тишина такая – ни листик не колыхнётся.
Вот спим, пищу перевариваем. Такого храп-храп-храпака задаём – сороки от нас шарахаются.
Вдруг – голос! Человеческий голос:
– Говорит Москва!
У меня сна как не бывало. Вскочил я. А он: