Лучшие романы о любви для девочек
Шрифт:
После наших встреч я приходила домой, и в голове отчетливо слышался голос Марата. Все слова, которые он произнес за время прогулки, его смех, восклицания… Было чувство, что он до сих пор находится рядом, хотя я лежала одна на кровати и смотрела в потолок, вспоминая каждую секунду встречи и с нетерпением ожидая новую.
За время общения мы переняли привычки друг друга. Например, если раньше я пила чай без сахара, то теперь сахар стала класть в чашку – потому что Марат любит пить сладкий чай и мне хотелось понять, что он в нем находит (мама давно приучила меня пить чай без сахара, утверждая, что сахар, во-первых, вредит организму, а во-вторых, вкус
Мы как будто пропитывались друг другом, смешивались, становились единым целым…
У нас появились одинаковые увлечения. Если раньше я и думать не думала, что заинтересуюсь музыкой в стиле нью-эйдж, которую слушает Марат, то сейчас уже не представляю своей жизни без нее. Также не знала, что увлекусь триллерами, которые с упоением читает Марат. В ответ на это катамаранщик увлекся морем, потому что им была увлечена я… Благодаря друг другу мы открыли много новых занятий, которым прежде не уделяли внимания.
Я даже поменяла привычный распорядок жизни, который раньше меня полностью устраивал, а после появления Марата стал не подходить. До знакомства с ним по вечерам я обычно приходила домой с работы, переодевалась и шла гулять с Фулатой; мы болтали, делились впечатлениями, приобретенными за день. Потом возвращалась домой и до поздней ночи сидела в Интернете. Теперь же на Интернет мне не хватало времени. После работы я переодевалась и шла на встречу с катамаранщиком. Иногда мы прогуливались вчетвером – я с Маратом и Ваня с Фулатой. Вместо сидения у компьютера гуляла с парнем. Всемирная сеть просто перестала меня интересовать. Гораздо приятнее сидеть с Маратом у костра, держать его за руку, смотреть на бело-оранжевые раскаленные угольки и чувствовать себя счастливой.
До Марата бывало, что мы гуляли втроем – я, Ваня и Фулата. И только сейчас я поняла, как неправильно это было. Они находились в своем собственном мире, а я была за его пределами, хоть мы и болтали постоянно. Потом, когда стали прогуливаться вчетвером, я ощутила, что, несмотря на то что мы идем компанией, на самом деле компании две. Должно быть, Ваня с Фулатой испытывали те же чувства…
Мы были с Маратом вместе постоянно – и на работе, и после нее. Но даже этого времени нам было мало.
О том, что я круглыми сутками думала о нем, и упоминать не стоит…
Да, что и говорить… Я видела свое будущее только рядом с ним. Для полноценной счастливой жизни мне не был нужен никто, кроме него. Я хотела дружить с ним всегда – и завтра, и послезавтра, и через год, и через пять лет, и через десять. Всегда.
А теперь ничего этого нет. Все рассыпалось…
Что будет дальше, я не знаю. Наверное, ничего не будет.
После расставания с Маратом я находилась в странном и неприятном состоянии. Постоянно была подавлена, меня ничто не радовало, казалось, что умер кто-то близкий и я пребываю в глубоком трауре, хотя формально никто не умирал. Умерли только наши отношения. Но это еще страшнее. Мне не верилось, что закончилось все именно так – мы не поняли друг друга. Такое впечатление, будто нас кто-то сглазил. А может, мы сами себя «сглазили» своей глупостью. Как говорится, нашла коса на камень. Оба с характерами…
Я ничего не могла понять, точно все происходило не со мной, а с кем-то другим. Происходящее мне совсем не нравилось…
Я была в глубоком шоке. Потрясении.
Вторым событием являлось то, что я уволилась со спасательной станции № 5. Именно для этого я отправилась на работу после того решающего разговора с Маратом.
С работой рассталась легко. Вернее, я не испытывала никаких эмоций, когда подошла к начальнику и сообщила, что ухожу. Я что-то ему говорила, объясняла и не слышала своих слов, его слов я тоже не слышала. Кажется, он просил меня не уходить и говорил что-то о ценных работниках. Я же находилась где-то далеко отсюда, общалась с ним на автопилоте. Момент прощания не помню. Может, я просто ушла, а может, всплакнула. Не знаю.
Ушла с работы я для того, чтобы не видеть Марата. Кроме того, тогда, у лавочки, я пообещала, что он меня больше никогда не увидит. Вот и сдержала свое слово. Интересно, он удивился, когда пришел к себе на работу, посмотрел в сторону спасательной вышки и увидел там не меня, а нового работника – напарника Артема или Романа? У моих бывших коллег я ничего не спрашивала. Зачем это нужно? Только раны бередить. С Артемом не встречалась и не переписывалась. Но я помню его взгляд, когда сказала, что больше не буду с ним работать. И никогда этот взгляд не забуду.
Уходом со спасательной станции я оградила и Марата от себя, и его от меня. Я прекрасно знаю свой характер – если бы осталась, бинокль непременно поворачивался бы в сторону проката плавсредств, я наблюдала бы за Маратом целый день и испытывала бы самые ужасные чувства. Человек, который еще вчера был родным, сегодня тебе уже никто. Не можешь к нему ни подойти, ни позвонить, ни помахать рукой. Это жутко.
Одним словом, так закончились наши отношения с катамаранщиком.
Первые дни мне не верилось, что это правда, но, когда я часами смотрела на молчащий телефон, который за последние несколько дней не выдал ни одного нового сообщения от Марата, стала осознавать, что действительно нашей дружбе пришел конец.
Может быть, кто-то подумает, что я почувствовала себя легко и свободно, что освободилась от каких-то обязательств, но это совсем не так. От того, что теперь мне не придется ждать встречи с Маратом, легче не становилось. Когда ждут кого-то – значит, люди вместе, а когда никого не ждут – значит, они уже не принадлежат друг другу. Лучше ждать.
Я бы ждала Марата. Ни с кем другим не дружила бы. Я же знаю себя. Я преданная. Очень. И быстро привязываюсь к людям. Если бы было нужно, я бы ждала его всегда, но теперь не буду его ждать, потому что мы не поняли друг друга. Марат не захотел меня выслушать и понять. Он вел разговор только в свою сторону. Не буду утверждать, но, может быть, он по-настоящему поверил в то, во что хотел верить? Может, ему самому легче расстаться, чем накладывать на себя обязательства по отношению ко мне? Этого я уже никогда не узнаю. А хотелось бы. Интересно.
Я почти не ела, не пила. В душе было опустошение, безразличие ко всему происходящему, постоянно хотелось спать, то есть находиться в состоянии забытья. Очень повезло, что мама была занята предстоящей свадьбой теть Томы с полтергейстом и не обращала на меня почти никакого внимания. Она веселилась, целыми днями болтала по телефону, планировала, что наденет на праздник, и не знала, что в моей жизни случилась настоящая трагедия и какие чувства испытываю я, ее дочь. Но я даже была рада этому, потому что мама попросила бы рассказать обо всем. А я не хотела ничего вспоминать, заново все переживать, мысленно возвращаясь в день, который отпечатался в памяти до конца моей жизни.