Лучший экипаж Солнечной

Дивов Олег Игоревич

– Та-ак… – протянул Рабинович. – А сначала, бля, убил.

– Я очень много людей убил, – сказал Рашен сухо. – На Марсе, на Венере, в открытом космосе. Очень много, Бобби.

– Ты не путай, старый хрен, войну с убийством. Ладно, проехали. Где ты его откопал?

– Он несколько лет ходил на одном из моих кораблей. – Рашен не уточнил, что Мейер ходил на «Гордоне», дабы лишний раз впечатлительного Рабиновича не пугать. – И между делом стучал в Адмиралтейство.

– Ни хера себе!

– Вот именно. Очень странная история, Бобби. Понимаешь, он даже под гипнозом

уверял, что он настоящий. У него была подсажена ложная память. И сам клон сделан великолепно, от человека не отличишь. Мы его вычислили, потому что нашли доказательства гибели прототипа. А теперь уже знаем совершенно точно. Мой док Эпштейн нашел там какое-то крошечное несоответствие… Не помню, я не специалист, какие-то мелкие отклонения в структуре ДНК. Но если и была у клона своя программа, то где-то на самых задворках мозга. Мы еще не умеем копать так глубоко.

– То есть зачем этот урод у нас ошивался…

– Совершенно непонятно.

– И что мы об этой херне должны подумать, а?

– А вот это к тебе вопрос, – заметил Рашен. – Ты же у нас коп.

– Вот что, – сказал Рабинович твердо. – Он сейчас у тебя? Дай его мне, а? У меня все-таки судебно-медицинская экспертиза.

– Надо подумать. А то напополам?

– Тебе-то он на кой хер сдался теперь?

– Доказательства!

– Ах да! Ты же собираешься всему миру объяснить, какой ты хороший русский…

– Я что-то не то сказал? – насторожился Рашен.

– Да нет… Эх, чтоб меня! Ну-ка, ты вот что… Отпили от этого урода кусок поаппетитнее, а я за ним сам приеду. Где-то, бля, через полчасика.

– А как же саперы? – ехидно спросил Рашен.

– Зае…л, – ответил Рабинович и отключился.

* * *

Когда вице-адмирал Рабинович, навьюченный кофром с деталями организма капитана Мейера, покинул борт «Тушканчика», к Рашену зашел старпом.

– Он самогонку взял? – деловито спросил Боровский.

– Нет, – помотал головой Рашен, задумчиво разглядывая свои ногти.

– Тогда отдайте, – потребовал Боровский. – Я тут, пока суд да дело, с его ребятами договорился насчет батарей к «маузерам». А то у нас некомплект. Сто десять стволов рабочие, а еще десяток заряд не держит.

– На! – сказал Рашен брезгливо, пинком выдвигая канистру из-под стола.

– Спасибо.

Боровский исчез за дверью, с кем-то там переговорил и тут же вернулся.

– А еще говорят, что копы взяток не берут, – заметил он.

– Это хорошие копы, – хмуро сказал Рашен. – Они нам помочь хотят.

– Ага, как же. Конечно, это совершенно не мое дело…

– Зае…л.

– Фу, патрон! Всего-то полчаса с Бобби поговорили и уже выражаетесь, как потомственный Рабинович.

– Извини, вырвалось. Но ты меня этой своей присказкой достал. А у Бобби действительно тяжелый случай. Я еще с училища помню – минуту с ним поболтаешь, а потом матюки так из тебя и сыплются. И с чего он такой?

– На улице вырос, – объяснил Боровский. – Вы это, драйвер… Типа не обольщайтесь. Не помочь они нам хотят. Они группой F свою задницу от чужих прикрывают.

–

Это точно, – вздохнул Рашен. – И знаешь, Жан-Поль, я из разговора с Бобби вынес одну вещь. Он на самом деле чужих боится. До ужаса боится. Он на все готов, лишь бы его кто-нибудь от них защитил.

– Они, может, еще и не придут…

– А он уже готов. Большая редкость в наши дни, чтобы кто-то воспринимал чужих настолько всерьез. Кто их сейчас боится? Тот, у кого достаточно информации, чтобы в их существование поверить. Армейская разведка, да и то не вся. Ну, мы с тобой. А больше ведь никто. И вдруг – целый вице-адмирал полицейских сил! Командир единственной полноценной эскадры в их ведомстве. Интересно, а, Жан-Поль?

– Интересно, – кивнул Боровский, присаживаясь на край стола. – Так что он вам сказал? Так и сказал, что боится?

– Нет. Как раз этого он не говорил.

– А чего же ему надо?

– Ему надо, чтобы мы пошли на Землю и устроили там государственный переворот.

– Чего-о? – изумился Боровский.

– Понимаю твою реакцию, – улыбнулся Рашен. – Она ничем не отличается от моей.

– Ни хрена себе – полицейский! – высказался старпом.

– Очень даже полицейский. Наш Бобби, оказывается, человек с идеями. Ему опостылел народный капитализм. Он считает, что на самом деле это диктатура. И знаешь, в чем-то он прав. Когда вся планета становится одной большой холдинговой компанией…

– Если бы меня спросили… – привычно начал Боровский, поймал укоризненный взгляд Рашена и перешел к сути. – Я, может, и безыдейный тип, но мне тоже кажется, что Бобби прав.

– Н-да? – хмыкнул Рашен, задумчиво кривя бровь.

– Там же все делается не для блага народа, а для блага компаний. Почему мы воевали с колониями? Это фирмы защищали сырьевую базу. И какую! Сперматозоиды и яйцеклетки! Казалось бы – отпусти красножопых на волю и покупай у них материал, сколько влезет. Ан нет, все хотят даром! Задарма людей побольше наплодить, чтобы было кому на них горбатиться! А система кредитования? Каждый от рождения уже по уши в долгах! Хотя его-то уверяют, что это ему только на пользу… Вы сами подумайте! Нехорошо у нас на Земле. Во всяком случае, мне так кажется.

– А кому так не кажется? – спросил Рашен.

– Тем, кто доволен. И тем, кому наплевать. Ну, и дуракам еще.

– Это восемьдесят процентов землян, Жан-Поль. Если не девяносто.

– Сейчас меньше, драйвер. Гораздо меньше. Очень многие задаются вопросом, почему это Венера и Марс решили не копировать земную схему, а провозгласили республики.

– Куцые у них республики. Недалеко от нас ушли.

– Ну, шеф, им пока что жрать особо нечего. Тут поневоле задумаешься, какое правление самое рациональное. Но в принципе… Рано или поздно там будет настоящая демократия. А что касается землян, так нужно просто как следует покопаться в Сети. И все станет ясно насчет их мнения. Шеф, мы же военные! Мы живем в своем крошечном мирке, отгородившись ото всех, и чем больше нас пинают, тем плотнее мы закрываем ворота. Мы просто ничего толком не знаем о нормальной жизни!