Лучший из худших
Шрифт:
Пистолет изрыгнул из себя небольшой столб пламени и кусочек свинца. Пуля угодила прямо в лоб парню — отец, потерявший дочь, стрелял наверняка.
Тело, уже переставшее быть живым человеком, качнулось и упало.
Кречетов отшвырнул ставший теперь ненужным «ТТ» и, надвинув на голову капюшон спортивной куртки, быстро побежал прочь отсюда.
Он прекрасно знал, что ни на стволе, магазине и, тем более, пулях (а так иногда прокалывались некоторые киллеры) нет его отпечатков. Камеры его не зафиксируют, случайные свидетели не опознают.
В подворотне снял с себя куртку — пусть в таких ходят тысячи, от неё всё равно нужно избавиться.
Где-то через час он уже был в гараже.
Сослуживец вопросительно посмотрел на него.
– Порядок, — только и нашёл, что сказать Кречетов, и больше не проронил ни слова.
Они долго возились с «Нивой», а ближе к вечеру он приехал домой и включил сотовый.
На экране высветилась куча пропущенных звонков. Сразу несколько от Бугрова. Понятно, у полиции появились вопросы… Это естественно. Он — первый подозреваемый в убийстве.
Подполковник набрал номер.
– Привет. Ты мне звонил. Что-то стряслось?
– Стряслось, — голос Бугрова был какой-то расстроенный. — Мы нашли убийцу твоей Кати.
– Убийцу? — хмыкнул Кречетов.
– Да. Помнишь, я тебе говорил, что мы так и не смогли найти её смартфон?
– Ну, — буркнул в трубку Кречетов.
– Так вот, тут вчера один хмырь сдал телефон в скупку. Там работает мой человечек, он сообщил мне, мои парни взяли этого хмыря, стали крутить. А тот взял вдруг и раскололся: ты представляешь — это сосед Кати, он, кстати, и вызывал полицию. В общем, Ланской не врал: парень действительно поругался с твоей дочкой и выскочил на улицу, чтобы успокоиться и прийти в себя. А соседу банально не хватило бабок на наркоту, он уже давно торчал, только был очень аккуратным, гад, никто даже не подозревал. В общем, эта сволочь, когда ругань прекратилась, решил, что в квартире никого нет. Сунулся, а там — Катя. Он с перепугу схватил кухонный нож и всадил ей в грудь. Потом пришёл Ланской-младший, пытался помочь Кате, но было уже поздно. С неожиданности наоставлял везде свои пальчики и перепачкался в крови. Такая, в общем, история…
– А этот твой сосед — он случаем не врёт? — осторожно спросил Кречетов.
– А смысл?
Кречетов не видел собеседника, но прекрасно представлял, как тот на другом конце «провода» пожимает плечами.
– В общем, совесть его загрызла, вот он и дал признательные показания. И да — я очень надеюсь, что ты не при делах: Анатолия Ланского застрелили четыре часа назад. Ты никуда не уходи, пожалуйста. За тобой скоро приедут.
– Буду здесь, — пообещал Кречетов.
Его жизнь только что потеряла смысл. Он убил невиновного. Застрелил вот так, ни за что, ни про что. Настоящий злодей тем временем сидит в камере и точно уже не отвертится.
Стало хреново, очень хреново. Даже, когда он узнал о смерти дочери, ему не было так плохо. Душа выворачивалась наизнанку.
Хотелось упасть на четвереньки и завыть.
Кречетов посмотрел на встроенный в стену сейф. Там хранился ещё один пистолет — на этот раз вполне официальный, наградной ПМ, полученный из рук самого министра.
– Прости, Толя!
Отставной спецназовец принял последнее решение: открыл сейф, достал «макарова», взвёл его и, поднеся к виску, нажал на спусковой крючок.
Глава 1
– Прости, Толя!
– Что? — Я будто вынырнул из какого-то ночного кошмара, в котором в меня стрелял отец моей Кати.
Стрелял, чтобы убить, и почему-то мне показалось, что у него всё вышло.
Я словно исчез, этот факт зафиксировался… даже не знаю, как это назвать: в разуме, душе.
Но вроде всё обошлось, раз слышу обращённую ко мне речь.
Сбивало с толку лишь то, что человека, назвавшего меня по имени, я видел в первый раз.
Мужчина лет сорока, с умным интеллигентным лицом и бородкой, которую я прежде видел на дореволюционных фотографиях. В барбершопах стригут иначе, под хипстеров и прочих неформалов.
Он мне показался похожим на университетского преподавателя: солидный, представительный, в строгом костюме. Явно при деньгах, у меня глаз намётанный: то, что костюм сшит на заказ, определил сразу — а это удовольствие не из дешёвых. И ткань — отнюдь не полусинтетическое фуфло, что продаётся в магазинах готовой одежды. Хорошая, дорогая шерсть.
Смущало разве что место, где мы сидели: серое, скучное помещение, в котором глазу не за что зацепиться. Очень похоже на кабинет следака, куда меня таскали почти каждый день. Слава богу, тот кошмар остался далеко позади.
Может, Катин отец действительно в меня стрелял, но промахнулся — это я могу гарантировать, поскольку ни одного лишнего отверстия в себе не ощущаю… Я типа свалился без сознания (уж простите, но не каждый день тебя приходят убивать, могу позволить себе роскошь несколько подзабыться).
Если продолжить логическую цепочку: я пока не отошёл от состояния аффекта, поэтому не до конца вкуриваю, как и куда собственно попал. С большой вероятностью, сижу сейчас где-нибудь в Следственном Комитете. С минуты на минуту отец обо всём узнает, примчится сам и прихватит с собой адвоката. Есть у него парочка зубастых…
Вот Катиного отца жалко. Он и так дочку потерял, а теперь его гарантированно закроют. Может, потолковать со следователем: я — жив, пусть дадут по минималке, а то и вовсе — условное.
Мужик, конечно, не прав на все сто, однако зла я на него не держу. Не приведи господь, оказаться на его месте. Просто жесть. У меня бы стопудово крыша поехала.
Вряд ли он успокоится. Катя рассказывала, он в прошлом боевой офицер, голыми руками убивал. За плечами куча горячих точек. Такое бесследно не проходит, многих потом, на гражданке, клинит.
Даже если он снова захочет свести со мной счёты, уеду за бугор. И больше мы никогда не увидимся.
Если повезёт, менты найдут настоящего убийцу.
– Я понимаю, вам есть о чём задуматься, — вздохнул мужчина. — Быть может, поэтому вы не расслышали фразу, которую просил передать через меня ваш отец. Он сказал: «Прости, Толя!»
– Передали — спасибо, — буркнул я. — А что: отец не мог лично сказать или позвонить? Или так замотался со своей новой пассией, что ему совсем стало не до меня?