Лучший книжный парень
Шрифт:
— Почему же?
— Потому что я увидела тебя, глупыш. — Он не отрывает взгляда от дороги, но я вижу, как уголки его губ приподнимаются, и я делаю то же самое.
У моего дома он помогает мне выйти из машины и, придерживая за локоть, ведет к входной двери. Я сажусь на свою маленькую садовую скамейку и ищу ключи, прежде чем отдать их ему. Он открывает мне дверь, и когда я прохожу мимо него, от него исходит такой приятный запах, что я останавливаюсь и смотрю на его милое лицо, такое милое и сексуальное. Время останавливается, когда я смотрю на его губы. Его челюсть напрягается, и он сжимает
— Поцелуй меня. — Я облизываю губы и наклоняюсь немного ближе.
— Что?
— Поцелуй меня, — говорю я, наклоняя к нему голову, готовая и ждущая. — Как ты сделал в мой день рождения. Пожалуйста?
— Нет, — он качает головой и отходит от меня, протягивая руки, чтобы провести меня внутрь, почти не касаясь. — Нет, Кара, это все из-за алкоголя. На самом деле ты этого не хочешь.
— Нет, хочу. Я не настолько пьяна, — говорю я. Я разминаю лодыжку, снимая туфли, и хватаюсь за вешалку, чтобы не упасть. Конечно, меня шатает, но я не пьяна. — Всего лишь небольшой поцелуй? Нет! Передумала. Крепкий поцелуй.
Ладно, может, я немного пьяна. Но это все равно не значит, что я хочу этого меньше. Я хочу большего, чем просто поцелуй. Я хочу секса под алкогольным опьянением, когда вы хихикаете и дурачитесь. И секса с похмелья. О, черт, как же я хочу секса с похмелья.
Мне нравится, когда у тебя легкое похмелье, не такое, когда тебя тошнит, а такое, когда тебе просто хочется весь день пролежать голышом в постели, чувствуя на себе теплые руки, и, может быть, съесть большой пакет попкорна и посмотреть фильм, но потом ты понимаешь, что вообще ничего не смотришь, потому что вы целуетесь, улыбаетесь, поджимаете ноги друг к другу, а потом занимаетесь жестким, но медленным сексом, а потом кончаете и снова засыпаете.
Мои руки могут касаться обеих стен коридора, если я их широко раскину, что я и делаю сейчас, идя взад-вперед и икая на ходу.
— Тебя не тошнит? — спрашивает Люк.
— НЕТ! — Ой. — Я не хотела на тебя кричать.
— Ладно, давай принесем тебе воды и чего-нибудь перекусить.
— У тебя есть хлопья «Коко Попс»?
— Кара, — смеется он. Я хочу насладиться его теплым смехом, чтобы он навсегда остался во мне. — Это твой дом. У тебя есть «Коко Попс»?
— Ха-ха-ха. Ох да. Ой. Нет. Нету. У-у-уф. — Ик.
Он усаживает меня в кресло, приносит стакан воды и стоит надо мной, пока я его не выпью.
— Оставайся здесь. Я что-нибудь придумаю. — Он протягивает мне пульт, и у меня действительно нет другого варианта, будучи пьяной в пятницу вечером. Я нажимаю «старт» на том месте, где в последний раз заканчивала просмотр, примерно на трети фильма. Когда он появляется несколько минут спустя, я лежу, свернувшись калачиком, под одеялом. Он протягивает мне тарелку.
— Что это?
— Яичный рулет с соусом чили. Нет лучшего способа предотвратить похмелье.
Я
— Что мы смотрим?
— «Гордость и предубеждение». — Это вызывает у него улыбку. — Это моя любимая книга. Самый лучший парень в мире.
— И почему он самый лучший?
— Посмотри на его большое, угрюмое лицо. Такой горячий, сварливый ублюдок. — Я откусываю еще кусочек рулета, но продолжаю. — Он мог бы заполучить любую. Все хотят его, но он хочет только ее. Конечно, они все время неправильно понимают друг друга, создают неверное впечатление о своих чувствах, отталкивают друг друга.
Я вижу, что он старается не рассмеяться, когда я доедаю свой рулет и начинаю кружиться по комнате, декламируя ему свои любимые строчки.
— «Ты околдовал меня, душу и тело». — Я произношу, а потом разражаюсь слезами. — Всегда плачу в этом месте, — говорю я, хотя это ложь.
Глава 31
Кара
Я не чувствую себя хорошо.
У меня определенно похмелье, но, к сожалению, оно не из тех, что сопровождаются полным провалом в памяти. Вместо этого я лежу в постели, не в силах заставить свой мозг перестать прокручивать события вчерашнего вечера, и, кажется, я помню довольно многое о прошлой ночи.
Я помню, как была взволнована, увидев Люка. Помню, как Меган с болезненной очевидностью дала понять, что он мне нравится. Помню, как он развез нас домой, и мы заставили его включить «Like a Prayer» два раза подряд.
Я прячу голову под одеяло, когда вспоминаю, как он провожал меня до двери, где я просила, нет, умоляла его поцеловать меня. Отчаянная и жалкая. Я помню, как он отступил на шаг и держал меня на расстоянии вытянутой руки… словно… как мешок с мусором. И все это после того, как я пообещала ему, что больше не переступлю черту. Я ужасная дура.
Помню, как он поил меня водой и кормил, и помню, как заставила его смотреть «Гордость и предубеждение» вместе со мной, и болтала о том, какие сексуальные руки, и о недопонимании в общении, и что-то о том, что он восстает против ожиданий, кажется?
Однако я не помню, как добралась до постели. Опускаю взгляд и вижу, что на мне все еще вчерашнее платье. Слава богу, он не попытался переодеть меня в пижаму, иначе я наверняка поставила бы себя в неловкое положение, предпринимая дальнейшие ужасные и унизительные попытки соблазнить его.
Мне приходит в голову, что он, возможно, все еще здесь, и я вся холодею. Я выглядываю из-под одеяла и очень внимательно прислушиваюсь, но ниоткуда в доме не доносится ни звука. Мои конечности болят из-за дурацкой обуви и дурацких танцев, но я заставляю себя встать с кровати и прокрасться вниз.
Люка нигде нет, но когда я вхожу в гостиную, то понимаю, что он не мог давно уйти. На моем журнальном столике стоит букет цветов, свежая выпечка, веточка винограда, большая бутылка энергетика, упаковка парацетамола, ключи от дома и коробка «Коко Попс». Я разворачиваю маленькую записку, которую он оставил поверх винограда: