Лука Модрич. Автобиография
Шрифт:
Раз уж мы говорим о человеке, Лука по стечению обстоятельств оказался между Сциллой и Харибдой, разрываясь между своей человеческой и футбольной ипостасями: он был вынужден платить беспокойством и взрослением, но это сделало его сильнее и лучше – Человеком и Игроком.
В конце еще раз приведу слова первого предложения, потому что верю, что они лучше всего описывают Луку: скромный гений. Потому что это как раз то, что останется от Луки Модрича всем, кто, как я, любит его чудесную игру.
Быть примером для такого игрока, как он, для меня великая честь. То, что мой сын годами перед сном надевал форму с его фамилией, – всего лишь одно из проявлений почтения моей семьи к этому чудесному игроку и дорогому человеку. Почтение к великому
Глава первая
Я стоял на пьедестале и держал в руках трофей лучшего игрока мирового первенства. Когда я был ребенком и еще не знал, насколько трудно взобраться наверх, я мечтал, что однажды стану лучшим в мире. И когда это произошло на самом деле, когда в руках я держал «Золотой мяч», единственным, что я чувствовал в тот момент, была грусть. Это мог быть самый счастливый момент моей карьеры, но он не был таким. Мы проиграли в финале чемпионата мира, и в моей голове, еще горячей после матча, вертелась только одна мысль: вот и все.
Пока я стоял на поле и ждал, когда меня позовут на пьедестал, я старался не смотреть на тот второй, не наш, кубок. Не получилось. Мой взгляд просто прилип к трофею чемпионов мира, о котором мы думали, что сможем забрать его домой, в Хорватию. В тот момент, под дождем промокшей Москвы, я испытывал большое разочарование, как всегда, когда теряешь трофей, который был так близко, но после всех мучений и напряженной борьбы ускользнул из твоих рук. Долю секунды я представлял, как меня сейчас позовут и вручат этот кубок. Мы с партнерами поднимем его над головами и изо всех сил будем кричать нашим болельщикам: «Впере-е-ед, Хорватия! Какое бы это было счастье…»
Из этого краткого забытья меня вывело объявление моего имени по громкоговорителю и громкие аплодисменты. Кажется, дальше я двигался на автомате. Вообще-то так было еще с момента, когда я был на поле, почти сразу после последнего свистка судьи. Когда французы радовались, а мы только осознавали горькую реальность, ко мне подошла представительница FIFA. За уже возведенным пьедесталом она сообщила мне, что я выбран лучшим игроком турнира. Она была очень мила, поздравляла меня и говорила что-то о том, как будет проходить эта часть церемонии. Я не запомнил ни слова из этого: я, как и мои партеры, бродил по полю, как будто искал какое-то место, в котором мог бы скрыться и выплакаться. Я смотрел на трибуны, на всех этих людей в «шашечных» футболках, с шапками, шарфами, флагами, транспарантами со словами поддержки из разных стран мира, которые кто знает через что прошли, чтобы приехать в Россию, купить билеты, и которые болели за нас. Я думал обо всех тех сотнях тысяч людей в Хорватии, которые на площадях, в барах, в квартирах и где бы то ни было еще включали телевизоры, волновались и надеялись на победу. В этот момент меня охватило чувство, что мы их разочаровали, но это быстро прошло. Наши болельщики на стадионе сильно старались облегчить нам грусть поражения, показывая нам скандированием, песнями и жестами, как они гордятся нами. Честно говоря, из-за этого эмоционально мне было еще тяжелее. Мне было страшно жаль, что мы не сделали этот последний шаг и не смогли дать им невероятное ощущение совместного торжества победителей чемпионата мира. Тогда я не мог и мечтать, что это чувство испытаю на следующий день в Хорватии, когда на улицах Загреба больше полумиллиона людей встречало нас как чемпионов мира.
А пока я ходил по полю и старался увидеть как можно больше, потому что осознавал, что это исторический момент, который я буду вспоминать всю жизнь, но в то же время кошмар произошедшего сдавливал мое горло. Из этого странного состояния вывел меня Марио Манджукич. Он, такой высокий и крепкий, с имиджем хулигана и ворчуна, подошел ко мне и голосом, который дрожал одновременно от слез и гордости, сказал: «Эй, мне тоже тяжело, но мы не можем сейчас плакать. Мы выложились по полной, мы сделали великое дело, мы должны гордиться собой!»
С Манджо мы играли вместе целых двенадцать лет, за которые пережили и победы, и поражения. Он гордый, у него сильный характер и он не дает себя в обиду. Я думаю, мы с ним этим похожи, с тем отличием, что он лучше скрывает свои эмоции. Вскоре подошел и Ведран Чорлука, один из самых дорогих для меня футбольных друзей, и сказал что-то очень похожее. Мы подбадривали друг друга, потому что чувствовали одно и то же. Мои друзья помогли мне не разорваться от боли. Я разделил ее с ними, с партнерами, болельщиками и поэтому смог соблюсти протокол вручения наград хотя бы немного спокойнее.
Когда под шумное одобрение своих партнеров и громкие аплодисменты французских игроков я взошел на пьедестал, где стояли президент FIFA Джанни Инфантино, Владимир Путин, Эммануэль Макрон, Колинда Грабар-Китарович и другие участники торжественного вручения медалей, я как мог держал себя в руках. В голове крутилась мысль, что на меня смотрит весь мир и что я не могу опозорить ни себя, ни партнеров, ни Хорватию. В этот раз, совсем близко проходя мимо кубка чемпионов, я даже не посмотрел на него. Это была, наверное, моя очная ставка с той правдой, что завершилась эта красивая история, и принятие того факта, что совершенства редко случаются в жизни.
Если бы вы сейчас меня спросили, что мне говорили президенты FIFA, России, Франции, Хорватии, поверьте, я бы не смог ответить. Я помню только долю тех моментов, то, как все были внимательны. Как будто хотели показать, как сочувствуют тем, кто должен был уступить в финале чемпионата мира. Инфантино сказал мне, что счастлив за меня и что ему жаль, что Хорватия проиграла. Путин отдал мне трофей лучшего игрока, поздравил на английском и сказал: «Браво!» Макрон сказал что-то вроде того, что мы провели феноменальный турнир. Наш президент, Колинда Грабар-Китарович, разделила грусть поражения в финале, но и гордость, что мы поднялись на мировую футбольную вершину.
С большим облегчением я добрался до места на пьедестале, где я мог быть один. Я был грустен в тот момент, когда мне оказывалась самая великая честь в карьере. С кубком в руке, окруженный фоторепортерами, я позировал им, потому что так было надо, но чувствовал себя раздавленным. Так продолжалось до тех пор, пока мой кокон не пробила громкая поддержка моих партнеров, а потом сразу и громкие аплодисменты всего стадиона. Тогда в первый раз по коже пробежали мурашки, и я помахал публике. Как будто в тот момент во мне запустился процесс избавления от грусти и появилось понимание того, что Хорватия совершила что-то совершенно невероятное. Я ощутил сильную гордость и искал взглядом часть трибуны, где, как я предполагал, сидели моя жена, дети, родители, сестры и друзья. На пьедестале ко мне вскоре присоединился Килиан Мбаппе, который был объявлен лучшим молодым игроком чемпионата. Он блестящий нападающий, в свои девятнадцать лет способен менять ход игры в матчах высшего уровня. Что же будет, когда он приобретет некоторый опыт, привычку – никто тогда не сможет его остановить.
– Ты молодец, я очень рад за тебя! – сказал он мне, прежде чем я успел выразить свое восхищение тем, что он такой молодой, а уже выделился на чемпионате мира и завоевал титул. Мбаппе казался мне скромным парнем, который, несмотря на весь этот свой гламур и давление, крепко стоит на ногах. Если он, уже сейчас мощный игрок, продолжит в том же духе, то сможет творить чудеса.
Прежде чем я сошел с пьедестала, уже лучше осознавая, что объявлен лучшим игроком мундиаля, в голове ярким блеском появилось воспоминание о моем деде Луке. Как бы он был счастлив сейчас и горд, если бы смог увидеть осуществление моих мечтаний. Мне было всего шесть, когда сербские националисты безжалостно убили его недалеко от дома. Тогда я не мог принять эту потерю, как не могу и сейчас. Эта короткая часть мой жизни оставила во мне глубокий след семейной любви, привязанности и преданности.