Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
Во дворе, подойдя к сарайчику с дровами, София почувствовала вдруг, как две горячие, нежные руки закрыли ей глаза. Она легонько ощупала пальцы, силясь угадать, кто это.
— Это я, девочка!
София изумленно обернулась.
— Маргарета! — радостно воскликнула она. — Вот легка на помине! Только что я рассказывала о тебе…
— Что же ты рассказывала? Зачем рассказывать? — испугалась та.
— Глупости… Пошли, пошли в дом, увидишь моих чертенят!
—
Она внезапно обняла Софию, торопливо целуя в глаза, щеки, быстро накинула ей на голову пуховый платок и повертела ее, оглядывая.
— Как он тебе идет… Нет, нет, — заторопилась она, — не отказывай мне! Я сама связала его. Помнишь, ты забыла свой в парикмахерской, когда я срезала тебе косы? Тогда ты убежала, чтоб я не завивала тебя. Дикарка моя дорогая…
Она еще раз поцеловала Софию.
— Ну, мне пора… Не хочу, чтоб твои ученики видели нас вместе. Не нужно… Ну, беги, не то простудишься.
— Почему ты не хочешь зайти, почему? Не хочешь, чтоб видели? Когда ты бросишь, наконец, эти глупости? — успела сказать София.
— Может быть, никогда… — тихо ответила Маргарета.
И ушла.
Когда София появилась на пороге, раскрасневшаяся, с охапкой поленьев, ребята враз загалдели, стараясь заглушить Браздяну. Но Игорь не сдавался.
— …Я, если хотите знать, поэтому и поступил в ремесленное, — упорствовал он, — потому что…
— Смени пластинку! — свирепым шепотом посоветовал ему Пакурару, и этих двух слов было достаточно, чтобы Игорь умолк, будто и не помнил, был ли у него когда-нибудь отец адвокатом.
София подложила в печку дров, которые сразу стали потрескивать, разбрызгивая искры.
— Что же вы нам не сказали? — вскочил Пакурару. — Мы бы мигом принесли!
— Ладно, ребята. Вы ведь мои гости. Сидите.
— Вам нравится пудреница? — спросил вдруг Игорь Софию.
— Пудреница? — удивилась она.
— Маленький сувенир в кармане вашего халата, — хитро подмигнул Игорь.
Ребята локтями подталкивали друг друга. Они никогда не видели, чтобы София Николаевна пудрилась.
София сунула руку в карман халатика и вытащила оттуда кругленькую коробку, о которой совершенно забыла.
— Эта? — переспросила она.
Щелкнула крышка, открыв пуховку и зеркальце. Все прыснули со смеху. Засмеялась и она.
Посмотрела в зеркальце, затем протянула пудреницу ученикам.
— Браво, ребята! — весело сказала она. — Только пудреницы мне не хватало!.. Ну чем же еще вас угостить? У меня-то и нет ничего… кроме квашеной капусты! Не очень-то идет она к чаю…
Но Пакурару уже незаметно
Все встали из-за стола, поблагодарили, стали прощаться.
— До свидания! Спасибо, мои дорогие, — отвечала София ребятам, следя в то же время, как бы Игорь не вздумал опять поцеловать ей руку.
Долго глядела София им вслед — пока не исчезли из виду. Еще несколько минут постояла на пороге, любуясь светлой, мягкой ночью. Она была счастлива. Да, в эти минуты она чувствовала себя вполне счастливой. Тихо закрыла дверь. Вернулась в комнату.
— Рошкулец! — вздрогнув, воскликнула она. — Ты разве не ушел?
Кирика в темной школьной шинели молча стоял у вешалки в углу, поблескивая толстыми очками в черной оправе. София вдруг подумала, что он даже не раздевался и не сидел за столом. Она не могла вспомнить, пришел ли он вместе со всеми. Она бросилась к нему, взяла голову в ладони, повернула его лицо к себе и вдруг вспомнила:
— Кирика, где ты был, когда мы говорили об отце Котели?
— Тут.
— Твой отец, Кирика, погиб от руки врага, — быстро заговорила она. — Он был одним из безымянных героев. Ты слышал, что рассказывал возчик?
Паренек утвердительно кивнул головой.
— Цурцуряну знает человека, который все видел. Он не смог его найти, но постоянно ищет. Тот человек, говорят, знает и место, где похоронен Петру Рошкулец. Мы восстановим его могилу, будем ухаживать за ней. Котеля не хочет ехать к своему, хоть он и жив, а мы, Киричел, будем ходить к твоему отцу, которого уже нет, молча постоим у могилы и тихо поговорим о его подвиге…
Кирика молчал. София прижала к груди его голову.
— Бедный мой сиротинка, — прошептала она.
София почувствовала, что паренек взял ее руку, водит пальцем по линиям ее ладони, ласкает ее.
София, сама не зная почему, отняла руку.
— Знаешь что, сними-ка шинель, — смущенно сказала она. — Ведь… сегодня все же мой день… Так что… Исполнилось двадцать четыре года с того дня, как на свет появилась София Василиу, — пыталась она пошутить. — Мы с тобой вдвоем выпьем чайку, он еще не остыл. И договоримся: с сегодняшнего дня…
Послышался тихий стук в дверь. София невольно взглянула на часы.
— Войдите! — крикнула она и быстро поставила на стол еще один стакан.
На пороге появился Каймакан. В руках у него тоже был пакетик. Он оглядел комнату.
— Добрый вечер!
Рошкулец встал. София помогла новому гостю повесить на вешалку тяжелое пальто.
— К столу, к столу, Еуджен Георгиевич! — И добавила просто: — Выпей с нами чаю, согрейся.
— Да, да, — сказал Каймакан, не двигаясь с места. Он пригладил волосы, провел пальцем по бровям. — Ночью будет сильный мороз…