Луна на Луне
Шрифт:
– Первый раз на улице, да, парень?
Это Элери.
– Вот, смотри… Обновляешь экран, вот тут код появляется… сюда вводишь три звездочки…
Это тоже Элери.
Шорох отсчитываемых банкнот. С надеждой спрашиваю:
– Э-э-э… пятьдесят на пятьдесят?
– Чего ты, бери себе…
– А… вы?
– Чего я, обо мне не беспокойся…
– Сколько людей вы ограбили?
Это было уже не в этой реальности, а в другой, где я вошел в камеру, где смотрел на Элери, где спрашивал:
– Сколько
Он смотрит на меня, холодно, насмешливо. Спрашивает:
– А скольких вы убили?
Хочу спросить, что он имеет в виду, не спрашиваю, ответ приходит сам собой.
– Большое спасибо… фирма не нуждается в ваших услугах…
Он снова смотрит на меня:
– Хотите знать, скольких я спас?
Я не хочу знать, скольких он спас, я взламываю его сознание, резко, грубо, больно, чуть погодя я знаю – его зовут Элери.
Может быть.
У него дреды.
Нет, не у Элери.
И не у моего сына.
А у него.
Я не знаю его имени, и мне кажется, никогда не узнаю.
Он смотрит на меня, безошибочно определяет:
– Три процента.
Мне кажется, я ослышался, мне кажется, это ошибка какая-то, насмешка судьбы. Осторожно переспрашиваю:
– Чего… три процента?
– Вы живете в трех процентах миров.
– Но…
– …точно совершенно. Слушайте, прямо странно как-то, точность такая… вы правда человек?
– П-правда. А вы?
Спохватываюсь, я же пришел его арестовывать, да какое там – арестовывать, разобраться надо, почему он видит, почему, почему, почему он видит эти окаянные миры, почему никто, кроме меня – и него…
Спрашиваю. Осторожно, боюсь спугнуть:
– Как… как ты это видишь?
Он многозначительно смотрит на самострел в моей руке, кивает, всем своим видом показывает, чтобы я бросил оружие.
Бросаю.
Он исчезает в распахнутом окне, расправляет крылья.
Проклинаю себя, что не взял крылья. Проклинаю себя, что бросил оружие. Проклинаю себя…
В другой реальности у него тоже были дреды. В той, в которой я застрелил его вчера. И в третьей реальности у него были дреды – в той, где я убью его завтра. А в этой реальности я показываю ему свою карту миров, он смотрит, недовольно качает головой, нет, нет, не так, вт здесь еще две вселенных, а тут вообще никакого мира нет, где ты здесь мир увидел, да точно тебе говорю, есть мир, да нет там никакого мира, это отражение, вот, смотри, вот мир, вот отражение, а тебе уже мерещится невесть что…
Они врываются в комнату ни с того ни с сего, их четверо, узнаю своего босса, которому утром клялся и божился застрелить этого, с дредами, других в лицо не знаю, да это и не важно…
Делать нечего.
Навожу самострел на своего собеседника.
Перехожу
Что-то происходит. Проще сказать – я перехожу в четвертую реальность, но это будет неправдой. Что-то случается, три реальности сближаются, ближе, еще ближе…
Держу на мушке сына.
Его зовут Этери.
У него дреды.
Взвожу курок…
Пиджакман
– Следующий! – говорит Джакман.
Ничего не происходит. Никто не заходит.
– Следующий! – повторяет Джакман. Уже резче.
Заходит человек, молодой мужчина. Джакман сразу про себя отмечает – полноват.
– Ну что же, – Джакман протягивает пиджак, – надевайте.
Мужчина старательно выжимает из себя весь воздух, залезает в пиджак. Джакман видит запавшие глаза, острые скулы, похоже, голодал неделю-другую, прежде чем сюда пришел. А все равно природу не обманешь, видно, что кость широкая…
Портной оглядывает человека, переглядывается с Джакманом.
– Не пойдет.
– Ну что же… всего хорошего.
– Да вы погодите, это я располнел за зиму…
– Ага, и кости широкие стали. Всего хорошего.
– Следующий! – говорит Джакман.
Входит женщина. Джакман и портной в замешательстве.
– М-м-м… моя прекрасная леди, вы ничего не перепутали?
– А что? Три высших, одно техническое, конструктором работала…
– Да нет, я не про то. Пиджак-то мужской, у нас женских-то нету…
– А что, женщина в мужском пиджаке ходить не может?
Джакман смотрит на крохотную грудь женщины, нравятся ему такие крохотные груди, никуда не денешься – нравятся…
– Ну что же… давайте примерим.
Примеряют. Женщина прихорашивается, стряхивает с плеч соринки. И сразу видно – не её костюм. На плечах лежат остатки белой трухи, а у дамочки белой трухи на волосах как-то не примечается.
– Ну вот, посмотрите… как на меня сшито.
– Чего как на вас сшито, милая барышня, можете вы в этом костюме чего-нибудь сделать? Ну убейте меня в нем. Убейте!
Милая барышня пытается выстрелить хотя бы в стену. Не может.
– Ну, все… всего хорошего.
– Да вы подождите-подождите, я же…
– Всего хорошего.
Джакман морщится. Только истерики еще не хватало.
Джакман хочет объявить – следующий. Не объявляет.
Устал.
– Ты им чего наобещал-то? – спрашивает Джакман.
– Да что тут обещать, – фыркает портной, – сказано же, чей костюм, кого ищут-то…
Джакман кивает. И то верно. За таким костюмом народ валом повалит, каждый задрипанный клерк будет думать, а вдруг я и есть тот самый он…