Луна над Сохо
Шрифт:
На лицах прохожих, мимо которых я летел, отражался голубой луч мигалки.
— Не приближайся к ней, — сказал я Эшу, — мы почти на месте.
— Поздно, — отозвался он, — кажется, она меня заметила.
Инструкторы курсов продвинутого вождения отнюдь не похвалили бы меня, если б увидели, как я на полной скорости промчался на красный свет через Оксфорд-серкус и так резко свернул на Риджент-стрит, что аж дым из-под колес пошел.
— Спокойно, — велел Найтингейл.
— Хорошая новость, — раздался в трубке голос Эша. — Она оставила в покое того парня.
— Они уже почти на Денхэм-стрит, —
Я чуть не взвыл, когда впереди какой-то человек на «Форде Мондео» (слепой и глухой, не иначе) принялся выезжать, загородив мне проезд. То, что я ему прокричал, к счастью, потонуло в вое моей сирены.
— И плохая новость, — снова заговорил Эш. — Она идет ко мне.
Я велел ему бежать.
— Слишком поздно, — сказал он.
В трубке послышалось шипение, затем крик и характерный стук, какой издает разбивающийся о твердую поверхность мобильный телефон.
Я сделал резкий и почти запрещенный поворот на Глассхаус-стрит, наверняка заработав аплодисменты прохожих. Тоби же, впечатавшись по инерции в дверцу, возмущенно взвизгнул. Недаром «Ягуар-МК2» — любимая машина грабителей и полицейских. Удирать на ней тоже, наверное, очень удобно, но автомобиль Найтингейла словно создан специально для преследования.
Как только машину перестало заносить задом, я нажал на газ и, разогнавшись до шестидесяти миль, практически сразу поравнялся с пабом «Герб Лестера» на углу.
И только тогда сообразил, что голубые отсветы, которые я принял за отражение нашей мигалки, были огнями скорой. Тут мы все поняли, насколько хороши были современные дисковые тормоза, установленные на нашу машину: очень, очень хороши. Будь у нас подушка безопасности, она бы меня придушила. А так отделался болезненным кровоподтеком поперек груди, куда врезался ремень безопасности. Но тогда я этого даже не заметил, потому что уже вылетал из машины, уже мчался через перекресток и вверх по Шервуд-стрит, догоняя машину скорой. И даже не остановился, когда та притормозила.
С одной стороны Шервуд-стрит находится сводчатая ниша в стене, выложенная довольно унылой керамической плиткой в стиле пятидесятых годов. Создали ее явно для имитации общественной уборной, и подвыпившие ночные прохожие, которым внезапно приспичило, наверняка использовали ее соответствующим образом. Как позже установил отдел убийств, похитительница пенисов, похоже, намеревалась затащить свою новую жертву именно туда с целью спонтанного перепиха и последующей вазэктомии.
Эш навзничь лежал на асфальте. Он корчился от боли, а вокруг столпились озабоченные прохожие, пытавшиеся как-то ему помочь. Везде была кровь — на нем, на озабоченных прохожих, а также на полуметровом железном штыре, торчавшем у него из груди ближе к левому плечу.
Я пробился сквозь толпу при помощи крика «Полиция!» и попытался переложить Эша так, чтобы ему можно было оказать первую помощь.
— Эш, — проговорил я, — я ведь просил не приближаться к ней.
Эш на пару мгновений перестал метаться и взглянул на меня осмысленно.
— Питер, — сказал он, — эта сука проткнула меня прутом из ограды!
ЦАРИЦА НАСЛАЖДЕНИЙ
Леди и джентльмены,
— Сука! — ревел Эш. — Эта сука проткнула меня железякой!
Железякой, которая, судя по прямоугольному сколу, была выломана из изящной кованой ограды в викторианском стиле и имела фута два в длину. На мой непрофессиональный взгляд, железяка вошла точно в сердце. Но это отнюдь не мешало Эшу метаться и вопить.
— Придерживайте его, — велела доктор.
Ухватив Эша за руку, я попытался прижать его к каталке.
— Может, дадите ему успокоительное?
Доктор воззрилась на меня, как на сумасшедшего.
— Успокоительное? Да он уже должен был умереть.
Эш вырвал у меня руку и снова ухватился за железный прут.
— Вытащи ее! — заорал он. — Вытащи, это железо, оно холодное!
— Можно ее вытащить? — спросил я доктора.
Это для нее стало последней каплей.
— Да вы что, с ума сошли?
— Железо… холодное. Оно убивает меня, — простонал Эш.
— Ее у тебя вытащат в больнице, — пообещал я.
— Не в больницу, — проговорил Эш. — Мне нужна Река.
— Доктор Валид тоже приедет в госпиталь, — сказал я.
Эш перестал корчиться и, ухватив меня за руку, притянул ближе к себе.
— Пожалуйста, Питер, — прошептал он. — Река.
Полидори писал, что «холодное железо вредоносно для фей и всех, кто в родстве с ними». И либо он просто издевался, либо констатировал, черт побери, очевидный факт. Ибо холодное железо однозначно вредоносно для любого живого существа, если проткнуть им это самое существо насквозь.
— Прошу тебя… — прошептал Эш.
— Я вытащу эту штуку, — сказал я.
Доктор сказала, что, на ее взгляд, это было бы роковой ошибкой и что если мне пришла в голову такая мысль, то я неполноценная личность с чрезвычайно низким интеллектом и выраженной склонностью к самоуничтожению.
Я обеими руками взялся за железный штырь. Он был скользким от крови. Увидев, что я делаю, Эш усилием воли заставил себя замереть. Напугал меня не звук разрываемой плоти, почти заглушенный воплем Эша. Нет — у меня застыла кровь от скрежета кости по неровному краю железяки. Вот этого звука я не забуду никогда в жизни.
В лицо ударил фонтанчик крови. Я ощутил запах меди и — внезапно — озона и театрального грима. Доктор оттолкнула меня в сторону. Машина как раз поворачивала, и я потерял равновесие и упал на спину. Доктор принялась прокладывать бинтами оба отверстия сквозной раны. Бинты набухли от крови еще до того, как она закончила. Было слышно, как она вполголоса ругается.