Луна в тумане
Шрифт:
«Сёдзи меня отпустил, — сказал он. — Мы можем ехать». Едва Томико обрадованно на него взглянула, как он выхватил рясу, накрыл ее с головой и изо всех сил навалился на нее. «Больно, больно! — закричала она. — За что ты меня мучаешь? Мне тяжело, отпусти меня!» Но он сжимал ее под рясой все крепче и крепче.
Наконец прибыл в паланкине настоятель Хокай. Домочадцы Сёдзи извлекли его из паланкина, и он проследовал в спальню. Бормоча про себя молитвы, он отстранил Тоёо и поднял рясу. Томико была без памяти, а у нее на груди неподвижно лежала, свернувшись в кольцо, белая змея в три сяку длиной. Дряхлый настоятель схватил змею и сунул в железный горшок, который поднес ему служка. Затем он опять сотворил молитву, и тогда из-за ширмы выползла маленькая змея в один сяку. Настоятель подхватил ее и тоже сунул в горшок, после чего тщательно закутал горшок в рясу.
Голубой колпак
Давным-давно жил высоких добродетелей монах по имени Кайан. Был он от младых ногтей чудесным образом просветлен в святом учении и всю свою жизнь странствовал по свету. Раз он провел лето в храме Рютай, что в провинции Ми-но, а на осень отправился в провинцию Оу. Шел он, шел и добрался до провинции Симоно. У деревни Томита его застиг вечер. Уже в сумерках он подошел к большому, богатому на вид дому, чтобы попроситься на ночлег, как вдруг его увидели крестьяне, возвращавшиеся с полей и в страшном испуге закричали: «Дьявол спустился с горы! На помощь! На помощь!» В доме тоже заволновались, женщины и дети застонали и заплакали и принялись прятаться кто куда.
Хозяин, выскочивший из дома с коромыслом в руках, увидел перед собой пожилого монаха лет пятидесяти, в черной истрепанной рясе и голубом колпаке, с котомкой за плечами. Монах поманил хозяина посохом и сказал: «Господин, что здесь происходит? Я всего лишь странствующий монах и хотел попросить ночлега под вашим кровом. Верно, вы ожидали какого-нибудь злодея, но мне ли, изможденному монаху, заниматься разбоем? Не бойтесь меня!» Хозяин отбросил коромысло, хлопнул в ладоши и засмеялся: «Ну что за глупый народ! Напугали моего гостя-монаха! Но я заглажу их вину, пригласив вас переночевать». Он почтительно провел Кайана в дом, достойно принял его и предложил обильный ужин.
И вот что рассказал хозяин. «Неспроста мы сочли вас за дьявола и так перепугались. У нас здесь случилась странная история, похожая на сказку о привидениях. Может быть, она покажется вам ложью, но вы все же расскажите ее и другим людям. На горе, что за нашей деревней, есть храм. В старину это был родовой храм Кояма, и настоятелями его неизменно были монахи высоких добродетелей. Вот и нынешний настоятель, приемный сын одной знатной особы, слыл большим знатоком в науках и в святом учении. При нем жители нашей провинции утвердились в вере и усердно посещали этот храм, принося благовонные свечи. И мое жилище он не раз навещал. Поистине был он безупречен, но с прошлой весны все переменилось. Его пригласили за море на церемонию посвящения монахов в высшие тайны веры. Пробыл он там сто дней, а вернувшись, привез с собой прислужника, мальчика лет двенадцати, и сделал его своим постельничим.
Этот мальчик был прекрасен наружностью. Настоятель крепко его полюбил и, забыв о своем многолетнем подвижничестве, стал пренебрегать служением вере. В апреле прошлого года мальчик захворал и слег. День ото дня здоровье его слабело. Настоятель был в отчаянии; он вызвал даже лекарей правителя провинции, но все было напрасно, — мальчик умер. Настоятель лишился зеницы ока, у него как будто вырвали сердце. У него не было слез, чтобы плакать, у него не было голоса, чтобы кричать. Горе его было слишком велико. Он не позволял предавать тело ни огню, ни земле и все сидел у трупа мальчика, прижавшись щекой к его щеке, держась руками за его руки. Шли дни, и вот разум его помутился: он стал ласкать мертвеца, словно живого, а когда тело начало разлагаться, в исступлении впился в него зубами и сожрал целиком, оставив лишь обглоданные кости.
Монахи решили, что настоятель обратился в дьявола, и в ужасе бежали из храма. С тех пор настоятель то и дело спускается по ночам в деревню и пугает жителей до полусмерти либо разрывает могилы и пожирает свежие трупы. Воистину, давно я слыхал о дьяволах в сказках, а теперь вот пришлось увидеть дьявола во плоти. И мы ничего не можем с ним
Выслушав хозяина, Кайан сказал: «Странные дела случаются на свете. Вот рождается человек и так и кончает дни свои, не познав благости святого учения, погрязнув в тупости и упрямстве. Он уходит из этого мира, отягченный грехами любо- страстия и алчности, и либо вновь обретает свой прижизненный облик и предается разнузданной злобе, либо становится кровожадным демоном и преследует людей. Тому примеров не счесть с древних времен. Но были и случаи, когда человек обращался в дьявола еще при жизни. Так придворная чусского князя обратилась в змею, мать Ван Ханя обратилась в якшу [69] , а жена У Шэна — в двуглавого дракона.
69
Якша — в индийской мифологии сказочное чудовище.
В старину некий монах заночевал в доме, о котором ходили дурные слухи. Ночью подул ветер, разразился сильный дождь. Монаху не дали светильника, и он лежал без сна в темноте. На душе у него было тяжело. В полночь он вдруг услышал блеяние, а немного спустя обнаружил, что кто-то его настойчиво обнюхивает. Заподозрив неладное, монах нащупал посох, лежавший у него в изголовье, и изо всех сил ударил. Послышался громкий крик, кто-то упал.
На крик прибежала старуха-хозяйка со светильником, и тут монах увидел рядом с собой распростертую на полу молодую женщину. Старуха с плачем стала умолять спасти эту женщину, но монах убежал из дома без оглядки. Прошло время, и ему снова пришлось проходить мимо этой деревни. В поле он увидел большую толпу людей, которые что-то разглядывали. Монах приблизился и спросил: „Что здесь случилось?" И ему ответили: „Поймали женщину-оборотня, зарываем ее в землю". Однако все это случалось с женщинами, и мне никогда еще не приходилось слышать, чтобы в дьявола заживо превращался мужчина. Все женщины злонравны от природы и потому обращаются в безобразных чудовищ. Правда, был у суйского императора Яна вассал, некто Ма Шу, который тайком похищал маленьких детей и лакомился их мясом, но это было с ним от дикой гнусности натуры и к тому, о чем вы мне изволили рассказать, отношения не имеет.
Видно, много нагрешил этот монах в прежней жизни, раз он обратился в дьявола. И то обстоятельство, что раньше он неизменно шел по пути добродетели, объясняется, наверное, его усердием в служении Будде. И если бы не приблизил он к себе этого мальчика-прислужника, то остался бы до конца праведным монахом. Но он предпочел стезю любострастия, горение в огне нечистых желаний и потому обратился в дьявола. Все это, должно быть, из-за прямого и твердого нрава. Сказано: „Дашь волю сердцу — станешь демоном, а смиришь сердце — приблизишься к Будде", и случай с настоятелем подтверждает эти слова. В благодарность за вашу доброту, хозяин, я хотел бы попытаться вернуть этому монаху-дьяволу человеческий образ, вновь наставить его сердце на истинный путь». И душа Кайана исполнилась жажды подвига.
Хозяин поклонился, касаясь лбом циновки, и сказал со слезами радости: «Если вы это сделаете, мой господин, вся наша провинция обретет райский покой и умиротворение».
В деревне и в горах царила тишина, не было слышно ни храмовых труб, ни звона колоколов. Взошел ущербный месяц и озарил щели в ветхой двери. Хозяин заметил, что наступила глубокая ночь, пожелал гостю спокойно отдыхать и удалился в свою спальню.
…Храм на горе был безлюден, дорожка у ворот заросла густым бурьяном, полы внутри покрылись мохом. Статуи будд были оплетены паутиной, на алтаре высились кучи птичьего помета. Покои настоятеля и кельи монахов пребывали в страшном запустении. Когда солнце стало клониться к закату, Кайан вошел в храм и, стукнув посохом, крикнул: «Странствующий монах просит приюта всего на одну ночь!» Никто не отозвался. Он крикнул еще и еще раз, но ответа по-прежнему не было.