Лунная девушка [= Девушка с Луны] [The Moon Maid]

Берроуз Эдгар Райс

Слева от меня высились фасады домов, как правило, в два этажа высотой. Изредка на крышах красовались тонкие башни, вздымающиеся на пятнадцать, двадцать и изредка на тридцать футов. К одному из таких домов мои пленители и повели меня после того, как мы прошли немного по террассе, и я обнаружил, что нахожусь в большом помещении, где было множество калкаров-мужчин, а за столом, расположенным перед входом, сидел большой, совершено лысый мужчина, похоже, преклонного возраста. Гапт подвел меня к нему и рассказал о моем пленении и побеге Нах-и-лах.

Человек, перед которым я оказался, принялся расспрашивать меня. Он никак не отреагировал на мое заявление, что я прибыл из другого мира, но очень внимательно изучил мою одежду и после этого повернулся к Гапту.

— Мы оставим его, и пусть его расспросит Двадцать Четвертый, — сказал он. — Он не с Ва-наха, не калкар и не лейсианец.

Возможно, он будет мясом низшего порядка и, значит, может быть съеденным. — На мгновение он замолчал и принялся изучать большую книгу, заполненную картинками, под которыми были странные иероглифические надписи. Он перевернул несколько страниц и, наконец найдя страницу, которую искал, принялся медленно вести указательный палец, пока тот не оказался в центре книги. — Можешь оставить его здесь, — сказал он Гапту, — в восьмой палате, двадцать четвертая секция на семнадцатом уровне. Вы получите его после распоряжений Двадцать Четвертого, когда они встретятся. — Затем он обратился ко мне: — Убежать из города невозможно, но если ты все же попытаешься, и у нас возникнут сложности с тем, чтобы сразу тебя найти, тебя замучают пытками до смерти для острастки остальным рабам. Иди!

Я вышел, сопровождаемый Гаптом и остальными, приведшими меня к этому существу. Они отвели меня назад, в длинный коридор, которым мы вновь попали на террассу, а затем — в самое сердце этого удивительного громадного здания, тянущегося почти на полмили. Потом меня резко втолкнули в помещение, находящееся справа по коридору, с напоминанием, что я должен оставаться здесь, пока не понадоблюсь.

Я определил, что находусь в слабо освещенном прямоугольном помещении, воздух в котором был очень спертым, и с первого взгляда убедился, что нахожусь здесь не один. На скамейке у противоположной стены сидел мужчина. Он посмотрел на меня, как только я вошел, и я увидел, что черты его лица изящны, а волосы такие же черные, как у Нах-и-лах. Он смотрел на меня с удивлением в глазах, а потом обратился ко мне.

— Ты тоже раб? — спросил он.

— Я не раб, — ответил я. — Я — пленник.

— Это одно и то же, — сказал он, — но откуда ты взялся? Я никогда не видел н Ва-нахе ничего похожего.

— Я прибыл не с Ва-наха, — ответил я и коротко рассказал, откуда я, и как оказался в этом мире. Я был уверен, что он не понял меня, хотя, судя по его виду, он был человеком умным; однако он просто не мог себе представить нечто, идущее вразрез с его убеждениями и знаниями, а во всем остальном он мало чем отличался от умных и образованных землян.

— А ты, — спросил я в свою очердь, — ты не калкар? Откуда ты взялся здесь?

— Я — из Лейси, — ответил он. — Я вышел за пределы города и был схвачен одной из их охотничьих партий.

— А почему вы враждуете, — спросил я, — люди Лейси и калкары, — и кто такие калкары, собственно говоря?

— Ты не с Ва-наха, — сказал он, — теперь я это вижу, иначе ты не задавал бы подобных вопросов. Калкары унаследствовали свое имя от искаженного слова «Думающие». Века назад мы были одной расой, преуспевающие люди, живущие в мире на всем Ва-нахе. Мы выращивали Ва-га на мясо, как делаем сейчас в Лейси, и как калкары делают в своем городе. Наши города, городишки и деревни располагались на склонах гор и выходили к морю. Наши корабли бороздили все три океана, а наши города связывала сеть дорог, по которым ходили поезда, движимые и управляемые электричеством, — он не использовал слово «поезда», а воспользовался словом, которое можно было перевести как «корабль, ходящий по земле», — и большие экипажи летали по воздуху. Сообщение между отдаленными точками было довольно простым делом благодаря использованию электрической энергии; живущий в одной части Ва-наха мог говорить с человеком, находящемся в другой его части, пусть это были самые отдаленные концы. У нас было десять великих районов, каждый из которых управлялся Джемадаром и сотрудничал с другими, когда требовались общие усилия. Были такие, кто занимал высокие посты, и те, кто не занимал никаких постов; были богатые и бедные. но благодря государственным дотациям дети бедных имели ту же возможность на образование, что и дети богатых, и именно от этого пошли все наши беды. Как говорится в нашей пословице: «Лучше не знать ничего, чем знать чуть-чуть»; я готов согласиться с этим, оглядываясь на историю нашего мира, где, по мере того, как массы получали некоторое образование, в их среде начинали появляться люди, старавшиеся найти недостатки во всех, кто был умнее их или обладал большей властью. Наконец они организовали секретное общество, называемое «Думающие», остальной части Ва-наха оно известно

больше под названием «Думающие, что они умеют думать». Эта долгая история продолжалась довольно длительное время; результат начал сказываться сначала медленно, а потом все быстрее. Думающие, которые больше болтали, чем делали, наполняли сердца людей неудовлетворением до тех пор, пока те не вздумали восстать против правительства и торговли во всем мире. Джемадаров свергнули, у правящих классов отобрали власть, большинство из них было убито, и только немногим удалось бежать — и это были мои предки, основатели города Лейси. Ходят слухи, что существуют и другие города на Ва-нахе, населенные детьми Джемадара и правящих классов, но Лейси единственный, о котором мы знаем наверняка. Думающе не желали работать, и в результате государство и торговля пришли в упадок. У них не хватило ни сноровки ни ума не только для создания новых вещей, но они не могли даже по-хозяйски обращаться со старыми, которые уже были созданы. Искусства и наука хирели и исчезали вместе с торговлей и управлением, и Ва-нах снова опустился до варварства. Ва-га усмотрели здесь свой шанс и сбросили с себя ярмо, которое тянули бесчисленное множество веков. Когда-то калкары загнали благородные классы в дикие горы, а теперь Ва-га загнали туд калкаров. Практически все достижения древней культуры и торговые достижения были стерты с лица Ва-наха. Лейсиане поддерживали ее сколько могли, но их количество не увеличивалось.

Сменилось множество поколений, пока лейсиане нашли убежище в городе Лейси, и в течение этого времени они тоже утратили прогресс науки и культуры прошлого. Никоим образом невозможно было восстановить то, что разрушили калкары, ведь они уничтожили каждую запись, каждую книгу в каждой бибилиотеке на Ва-нахе. И теперь обе расы влачат жалкое существование, и совершенно не похоже, что будет намечаться какой-то прогресс — это выше интеллектуальных сил калкаров, а лейсиане слишком слабы, чтобы взвалить на себя подобное бремя.

— Звучит безнадежно, — сказал я, — почти так же безнадежно, как выглядит наше положение. Насколько я могу судить, отсюда не сбежишь, я имею в виду — из города калкаров?

— Нет, — ответил он, — это невозможно. Существует только один путь, а мы были так напуганы, когда нас вели в город, что для нас будет невозможно найти дорогу в лабиринте коридоров и пещер.

— И если мы даже сможем выбраться во внешний мир, будет не лучше, потому что мы никогда не сможем найти Лейси, и рано или поздно нас снова схватят калкары или съедят Ва-га. Я не прав?

— Нет, — ответил он, — ты не прав. Если бы я мог добраться до края кратера за городом, я отыскал бы дорогу к Лейси. Я хорошо знаю дорогу, потому что я один из охотников Ко-таха и прекрасно знаком с местностью на больших расстояниях во всех направлениях от Лейси.

Значит, это один из людей Ко-таха. Я был рад, что не упомянул про Нах-и-лах, и не сказал ему о ее возможном спасении и моей связи с ней.

— А кто такой Ко-тах? — спросил я с деланым безразличием.

— Ко-тах — самый сильный из благородных лиц в Лейси, — ответил он, — когда-нибудь он станет Джемадаром, потому что принцесса Нах-и-лах мертва, а Сагрот, Джемадар, становится старым. Ждать осталось недолго.

— А если принцесса верентся в Лейси, — спросил я, — станет ли Ко-тах Джемадаром после смерти Сагрота?

— Он будет Джемадаром в любом случае, — ответил мой собеседник, — если бы принцесса не поднялась в воздух и не улетела, Ко-тах женился бы на ней. разве что она отказалась бы, но в таком случае она должна была умереть. Вы ведь знаете, что люди умирают.

— Значит, ты не испытываешь никакой лояльности, — спросил я, — к твоему старому Джемадару Сагроту и его дочери, принцессе?

— Честно говоря, я предан им, но, как и многие, боюсь Ко-таха, который обладает огромной властью, и мы знаем, что поздно или рано он станет правителем Лейси. Вот почему многие благородные дворяне связали свою судьбу с ним — не из-за любви к Ко-таху, а боясь, что он отомстит, когда наступит его час.

— Но принцесса! — воскликнул я, — неужели благородные не выступили в ее защиту?

— Что пользы в том? — спросил он. — Мы существуем в Лейси, зажатые рамками нашего города-тюрьмы. У нас нет великого будущего, в которое можно верить в этой жизни, но будущие воплощения удерживают нас от глупостей. А значит, нет ничего жестокого в убийстве тех, кто существует под хаотическим правлением анархии, низвергнувшей Ва-нах в состояние дикости.

Я частично разделял его безнадежную точку зрения, поняв, что он не был предателем в сердце, но, как и вся его раса, впал в безнадежность, ставшую результатом столетий регресса, которым они не видели конца.