Лунная дуэль
Шрифт:
Падать одиннадцать секунд на Луне — все равно что две на Земле, но и того, и другого достаточно, чтобы набрать скорость больше пятидесяти футов в секунду. Я довольно чувствительно ударился о слой пыли, но, слава богу, камней в этом месте не оказалось. Я наполовину утонул в пыли, и подсветка приборной доски снова зажглась — но лишь для того, чтобы в тусклом свете продемонстрировать мне толстый слой серой мелкой муки. И как мука, пыль сопротивлялась, когда я отстегнул сапоги. Используя их в качестве точки опоры, я освободил от пыли вторую руку и переднюю часть шлема. Даже сквозь серую завесу пыли звезды выглядели неплохо. Держась за сапоги обеими руками, я вытянул ноги из пыли и, балансируя на предательской скользкой поверхности, снова обулся. Потом поднялся
Ладно, ведь мы первые начали убивать, — напомнил я себе. А сейчас я в роли дичи.
Прожектор высветил блестящий саркофаг Пита, распластанный на поверхности; наполовину погруженный в пыль, он был похож на человека, плывущего на спине. Я обвел лучом всю расщелину. Стена напротив была гладкой, за исключением нескольких выступов и трещин, и я не заметил даже какого-нибудь навеса, который мог бы дать мне укрытие от крузо наверху.
Зато часть стены на моей стороне, меньше чем в полусотне ярдов, была вся изрыта дырами и пузырями там, где когда-то пенилась и бурлила первобытная лава в слабом поле лунного тяготения. Я нацелил себя в центр этого участка и начал движение. Прожектор я выключил и шел, ориентируясь по полосе звёзд.
Сапоги для лунного грунта похожи на снегоступы, и ходят в них почти так же. Для меня в этом есть что-то ностальгическое, но у зверя, на которого идет охота, нет времени предаваться сладостным воспоминаниям.
Внезапно над моей головой загорелось сияние более яркое и более алого оттенка, чем звездный свет. Узкая лента скалы наверху противоположной стены купалась в оранжевом пламени, а зубцы на гребне стены слабо мерцали, словно тлеющие вулканы. Свет разгорался; он спрыгнул вниз, в мою расселину, и заметался между стенами, вновь осветив мне дыры, к которым я шел.
Крузо поджарил наш корабль. Оба бака, стоящие вплотную друг к другу, взорвались и вспыхнули сотней факелов. Пока я добирался до дыр, оксианилин все горел. Я влез в самую крупную, и в свете гаснущего пламени увидел лавовый пузырь футов двенадцать в диаметре и с еще одной дырой в дальней стене. Скала была черной, на ощупь грубой и твердой, как алмаз. Я рискнул остановиться и бросить взгляд назад.
В багровом облаке вырисовывался скелет нашего корабля. Сверкнула зеленая молния — крошечный ядовитый кинжал, — и в следующее мгновение там, где лежал Пит, мигнул огромный бледно-зеленый светлячок. Пит. спас меня в четвертый раз.
Я едва успел убраться в сторону, когда другой светлячок, на сей раз ослепительно яркий, вспыхнул у самого входа в мою дыру, и я почувствовал мягкий удар взрывной волны. Через скалу я слышал, как звякают о камень ошметки скафандра Пита, но, может быть, это у меня просто звенело в ушах от близкого взрыва.
Я пролез в заднюю дверь и оказался в другом пузыре, похожем на первый всем, даже наличием черного хода. Миновав этот третий проход, я развернулся и положил ствол свифта на неровный порог. Крузо здесь дома, и куда бы я ни забрался, он будет знать местность лучше меня. Какой смысл отступать дальше и потеряться в этих норах? Часы на приборной доске показывали, что с того момента, как Пит поймал пулю, прошло около полутора минут. Герметизация скафандра не нарушена, кислорода и запаса тепла хватит мне еще на четыре часа — Циркумлуна может прислать спасателей в течение половины этого срока, если мой сигнал получен и если крузо не перестреляет и их. Внезапно я с дрожью вспомнил, что подсветка может меня выдать, и погасил ее. Я хотел переменить позицию, но боялся, что крузо вычислит мое местоположение по звуковым колебаниям в камне. Я замер и сам начал прислушиваться к нему.
Ни света, ни звука, призрачная гравитация будто тебя испытывают в сурдокамере. Почти сразу же началось головокружение и ложные ощущения, зрительные, слуховые и осязательные, и даже ожидание крузо не могло их остановить. — Наверное, подсознательно я хотел, чтобы они появились. Напряженно пытаясь уловить признаки приближения крузо, я вынужден был наконец начать думать о нем.
Странно, что люди тысячелетиями глядели на Луну и даже не могли предположить, что на самом деле она такое: бледное мраморное кладбище для живых мертвецов, высохшая космическая Тортуга, место, куда миллионы миров свозили на серебристых кораблях своих мятежников, еретиков, преступников, сумасшедших. Не на плодородную, теплую, укрытую одеялом атмосферы Землю с ее диковинной юной расой, которой эти изгои могли бы причинить вред, а на огромную серебристую скалу спутника Земли; и они влачили здесь свое одинокое, наполненное одной лишь яростью существование, каждый в личном скафандре, с личным оружием и личной одинокой хижиной или норой. Они жили, перерабатывая собственные отходы — а также ожесточение, ненависть и заблуждения, которые привели их сюда. Их было не меньше тысячи — достаточно, чтобы превратить Луну в источник пищи и топлива, еще раз победить природу и, быть может, даже стать хозяевами Земли. Правда, для этого им нужно было сотрудничать; но именно их отказ от сотрудничества послужил причиной изгнания, а кроме того, здесь были представители почти пятисот различных галактических рас. И поэтому, хотя они располагали каким-то видом электронной, псионической, черт-знает-какой-еще связи — по крайней мере о том, что случалось о одним изгнанником, сразу становилось известно другим, — каждый из них оставался одиноким Робинзоном без Пятницы; отсюда и их название.
Я рискнул включить подсветку и взглянуть на часы. Прошло только тридцать секунд. Этак за те два часа, через которые я могу ждать помощи — и то, если мой сигнал был получен, — минует целая вечность, а тем временем крузо… Мои чувства напряглись, зато мысли вновь побежали куда-то далеко.
Люди пристрелили первого же крузо, которого встретили: они так испугались, что забыли все, чему их учили. С тех пор крузо всегда первыми открывали огонь — по крайней мере старались, — игнорируя наши запоздалые усилия установить контакт.
Мне казалось, что мои размышления об извечной проблеме универсального галактического кодекса были недолгими, но, когда я снова взглянул на часы, семьдесят минут исчезли невесть куда.
Я застыл, будто меня заморозили. За это время охотник десять раз мог найти меня и убить — он даже успел бы сбегать домой за своими собаками! И органы чувств не спасли бы меня, поскольку мой разум витал далеко. Ведь даже сейчас, напрягая их в страхе, я слышу лишь стук собственного сердца, шум собственной крови в ушах и, кажется, даже движение молекул воздуха внутри моего шлема.
Чего я не сделал, сказал я себе, так это попытки подумать о крузо логично и методически.
У него есть оружие, подобное моему, и по крайней мере три вида зарядов.
Он мог приволочь его от своей ниши до кромки расщелины секунд за сорок, а то и меньше: он наверняка быстрый бегун, сколько бы у него ни было ног; и с большой вероятностью можно предположить, что у него есть реактивный ранец.
И он стрелял в мини-радар. Думал, что это коммуникатор? Оружие? Или какой-то робот, столь же опасный, как человек?
Постепенно мое сердце перестало бешено колотиться, рев крови в ушах поутих, и в ту же минуту я услышал тихое цоканье — звуки передавал каменный грунт. Цок-цок, цок-цок, цок, цок, цок — и с каждым разом немного громче.
Я щелкнул прожектором и увидел, что по полу предыдущего пузыря по направлению к моему шагает серебристый паук, похожий на широкое блюдо с зеленой каемкой и четырьмя опалесцирующими глазами. Его висячие жвала были похожи на зазубренные и загнутые внутрь лезвия ножниц.