Лунное сияние
Шрифт:
Виталя не стал ничего мне отвечать, лишь запыхтел громко, и спустя пару секунд красноречиво показал свою позицию громким хлопком моей бедной двери. Эх! Что за люди? Вот почему в порывах гнева всегда страдает невинная мебель? Хотя… о чем это я? За мной тоже водился такой грешок.
Прошла неделя с того самого злополучного вечера. Как только швейцарцы нас покинули, я сделала то, что, как мне казалось, в сложившейся ситуации будет правильным. А именно — смылась “по-английски”. Сделав вид, что мне понадобилось в уборную, я гордо удалилась через черный вход. Вит потом очень долго докапывался
С Адамом мы почти не пересекались, а если и встречались, то обходились лишь парой приветственных и дежурных фраз. Это вполне устраивало, хоть и ощущения от наших поцелуев преследовали меня во снах. При каждой встрече Волков натягивал свою фирменную маску холодного дельца, всем своим видом показывая безразличие. А я слишком погрузилась в свои идеи, чтобы как-то на это реагировать.
Кисть с карандашом порхала по холсту, пальцы жгло от энергии, которая во мне кипела. Об одном жалела — что не могла рисовать сразу двумя руками.
Пребывая в творческой нирване, не сразу обратила внимание на прикосновение к своему плечу. И только пробежавшая по бумаге тень заставила меня оторваться от работы в поисках того, что бессовестным образом нарушило мой покой.
— Какого… — нахмурившись, повернулась к двери и уткнулась носом в идеально сшитый на заказ деловой темно-серый костюм. В буквальном смысле, потому как “нарушитель моего дзена” сидел на пуфе позади меня. — Вот же ж говнюк! — вырвалось у меня, прежде чем я успела осознать.
— Аяяяй! Солнцева… — глаза наткнулись на саркастическую улыбку и горящие шоколадные глаза. — Пренебрежение по отношению к начальству? Или отсутствие воспитания?
— Ну… — сделала вид, что обдумываю его вопрос. — Как знать, — пожала плечами. — Это к Вам не относилось, шеф. Во всяком случае, сегодня. Виталя пожаловался?
— Лишь уточнил, что без помощи ценного кадра он не справится. И попросил посодействовать этому.
— И поэтому Вы решили спуститься со своего трона? — картинно округлила глаза. — Неужели сам Волков решил выйти в народ?
— Не совсем. Решил навестить одного “неабонента”. Тебе было бы полезно хоть иногда брать рабочий телефон. О, и да. Личный тоже. Но тебе повезло, Солнцева. У меня нашлась свободная минутка для тебя. Проект твой. Поздравляю, — лицо Волкова озарила хитрая ухмылка. — Радость так и прет. Вот это я понимаю!
Чтоб вы понимали — радостью на моем лице и не пахло. Скорее там попахивало скорой расправой над некоторыми личностями. Виталя пожалеет, что вообще ввязался в эту авантюру. Причиной этому стал не столько проект Николаева, сколько следующие за последней тирадой шефа слова.
— И раз ты такая деятельная, Солнцева, дарю возможность проявить себя во всей красе. Организуй-ка нам еще очередной тимбилдинг. К слову, он должен состояться в следующие выходные.
Черт, черт, черт!!!! Адам еще что-то насмешливо болтал, но я не особо улавливала суть. Все, что нужно было, и так поняла. И больше злила не нагрянувшая на голову внеплановая работа. А улыбка засранца, сидящего в пару сантиметрах от меня. И ощущения, охватившие меня. Подхватив холст, резко оказалась на его коленях и толкнула его в грудь. Не ожидав от меня такого порыва, он упал на спину и удивленно замолк.
Задумываться о том, насколько получившаяся позиция была компрометирующей и интимной не было времени. Мужчина было попытался встать, но был остановлен карандашом, уткнувшимся в его дорогой пиджак. Медленно покачала головой в протесте и переместила карандаш на его губы в знаке молчания. Замерев на несколько минут, смотрела прямо ему в глаза, после чего, убедившись, что Адам не предпринимает новых попыток подняться, перевела взгляд на холст.
Пока это были лишь зарисовки будущих картин — черновые эскизы моего сердца и мыслей. Карандаш скользнул по бумаге, издавая характерный скрежет. Мой взгляд блуждал между шефом и мольбертом, рука жила своей жизнью. Рисуя, я всегда теряюсь во времени и пространстве. Порой не ем и не пью, живя в моменте, созданном моим причудливым воображением. Плыву по течению вдохновения, порождающего мои творения.
Карандаши сменяли друг друга, пальцы темнели от грифеля и растушевки. В порыве была скинута мешающая длинными рукавами кофта, частично обнажая мое тело, скрытое лишь коротким кружевным белоснежным топом на тонких бретелях. Не знаю точно, сколько прошло времени, прежде чем я откинула карандаш. Удовлетворенная улыбка тронула мои губы. Вот оно! Теперь я точно знала, как будет выглядеть центральная часть моей выставки. Кончики пальцев покалывало от распирающего меня предвкушения. Хотелось как можно скорее окунуться в дальнейшую работу.
— Мои услуги больше не нужны? — голос Адама заставил обратить на себя внимание. И только сейчас я осознала, как именно все выглядит со стороны. Белоснежные штаны и кожа были перепачканы грифелем, как и руки, сжимающие края холста. Взгляд метнулся к мужчине, уже более осознанно, и с я облегчением выдохнула. Его не вымазала — это уже неплохо. А вот что-то весьма твердое, упирающееся в мой пах, и задумчивый взгляд потемневших глаз — радости не прибавляло.
— Прости, — выдохнула, все еще находясь в эйфории, и попыталась слезть с него, но была остановлена ладонями, жестко зафиксировавшими мои бедра.
— Стоять, — по выражению его лица невозможно было понять, что сейчас крутилось у него в голове. — Ты такая… Вряд ли я смогу озвучить то, что думаю. Никогда не был в роли натурщика, то твоим побыл бы. Покажешь?
— Нет, — на мгновение сдвинувшись, прислонила холст к мольберту изображением внутрь.
— Но я же видел то, что ты рисовала до моего прихода, — возразил Адам. — Почему же этот нельзя?
— Потому что все, что ты видел лишь малая толика того, что находится в моей голове. И не всегда то, что я вывожу на бумагу, находит место на стенах галерей. Однако то, что сейчас изображено на холсте — имеет значение. И пока не воплотится в реальную картину, единственным смотрящим на это человеком буду я.