Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)
Шрифт:
На голубой шар обрушивались звуки барабанов.
Барабаны судьбы!
Барабаны судьбы!
Означает ли их бой конец человечества?
28. БЕЗУМИЕ РУФИ
Долго стояли мы молча, в полутемной комнате, прислушиваясь, погруженные в свои мысли. Громовая барабанная дробь продолжалась; иногда они отступала, и тогда слышался стук тысяч пулеметов, удары тысяч клепальщиков, одновременно ударяющих по тысячам металлических корпусов; иногда гром стихал, сменяясь треском, будто метеоры ударялись в полую
Но барабанный бой оставался все время, ритмичный, громовой. Руфь спокойно спала, положив голову на руку; две большие пирамиды бдительно стояли по обе стороны от нее; один шар застыл у ее ног, другой – у головы, а третий расположился между нами и ею; и все бдительно смотрели на нас.
Что там происходит, на краю каньона, за воротами в утесах, за завесой, в пропасти металлического чудовища? Какое сообщение передают барабаны? О чем повествуют их громовые руны?
Вентнор прошел мимо шара–часового, склонился к спящей девушке. Ни шар, ни пирамиды не шевельнулись; продолжали следить; этот их взгляд ощущался как что–то осязаемое. Вентнор прислушался к биению ее сердца, взял ее за руку, проверил пульс. Перевел дыхание, распрямился и успокаивающе кивнул.
Дрейк неожиданно повернулся и прошел к выходу; на его лице ясно отразилось напряжение и тревога.
– Ходил взглянуть на пони, – сказал он, вернувшись. – Он в безопасности. Я боялся, что он убежал. Темнеет. В каньоне и над долиной яркий свет.
Вентнор миновал шар, присоединился к нам.
Голубой дом дрогнул от взрыва звуков. Руфь пошевелилась; свела брови; руки ее сжались. Шар, стоявший перед нами, повернулся вокруг оси, скользнул к шару у ее головы, потом к шару у ее ног – как будто пошептался с ними. Руфь застонала, тело ее согнулось, неподвижно застыло. Глаза ее открылись; она смотрела на нас, как на какое–то ужасное видение; мне показалось, что она смотрит чужими глазами, в ее глазах отражались чужие страдания.
Шары у ее ног и головы повернулись, метнулись к третьему шару. На лице Вентнора я увидел выражение жалости – и огромное облегчение. И с удивлением понял, что страдания Руфи – а она явно страдала – вызывают у него радость. Он заговорил, и я понял почему.
– Норала! – прошептал он. – Она смотрит глазами Норалы, чувствует то же, что Норала. Там что–то неладно… с ними… Если бы мы могли оставить Руфь, только взглянуть…
Руфь вскочила на ноги, закричала – золотой звучный призыв, как у Норалы. Мгновенно обе пирамиды раскрылись, стали двумя сверкающими звездами, окружили ее своим сиянием. На их верхних лучах я увидел овалы – они угрожающе блестели.
Девушка взглянула на нас, овалы заблестели еще ярче, молнии готовы были сорваться с них.
– Руфь! – негромко позвал Вентнор.
Тень смягчила невыносимую жесткую яркость ее карих глаз. Что–то в них стремилось вырваться на поверхность, как тонущий человек.
Ушло в глубину, лицо приняло выражение ужасного горя; отчаяние души, поверившей во что–то и обманутой.
На нас смотрела обнаженная душа, лишившаяся надежды и ужасная.
Руфь снова отчаянно закричала. Центральный шар устремился к
– Руфь! – закричал Дрейк. Отчаяние, такое же сильное, как у нее на лице, звучало в его голосе. Он встал перед шаром, преградил ему дорогу.
На мгновение существо остановилось, и в это мгновение прорвалась человеческая душа девушки.
– Нет! – закричала она. – Нет!
Дикий зов испустили побелевшие губы, он звучал неуверенно, запинаясь, будто сама посылавшая его сомневалась в нем. Звезды закрылись. Три шара повернулись – недоумевающе, смущенно. Руфь снова крикнула, звучно, с перерывами. Ее приподняли, опустили на пол.
Мгновение пирамиды и шары вращались вокруг нее – затем устремились к выходу.
Руфь с всхлипыванием качнулась им вслед. Как будто притянутая, она подбежала к выходу, выбежала наружу. Мы бросились за ней. Впереди сверкнуло ее белое тело, она бежала к пропасти. Бежала как легконогая Атланта. Далеко позади нас остался голубой дом, приближался туманный барьер, когда последним отчаянным усилием Дрейк поравнялся с ней и схватил ее. Они упали и покатились по ровной дороге. Руфь билась молча, кусалась, царапалась, пыталась освободиться.
– Быстрее! – крикнул Вентнор, протягивая мне руку. – Отрежьте рукав. Быстрее!
Ни о чем не спрашивая, я достал нож и отрезал рукав у плеча. Вентнор выхватил его у меня, склонился к Руфи; быстро сунул скомканный рукав ей в рот, прочно привязал.
– Держите ее! – приказал он Дрейку и сам с облегченным вздохом распрямился. Глаза девушки, полные ненависти, устремились к нему.
– Отрежьте другой рукав, – сказал он, и, когда я это сделал, снова наклонился, прижал Руфь коленом, перевернул и связал ей руки за спиной. Она перестала сопротивляться; он снова осторожно повернул ее, положил на спину.
– Держите ее ноги. – Он кивнул Дрейку, который сжал стройные лодыжки сильными пальцами.
Она лежала, беспомощная, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Слишком мало Руфи и слишком много Норалы, – сказал Вентнор, глядя на меня. – Если бы она закричала. Могла бы вызвать целое войско этих существ и сжечь нас. И сделала бы это – если бы догадалась. Вы ведь не думаете, что это Руфь?
Он указал на бледное лицо, на глаза, в которых сверкало холодное пламя.
– Нет! – Вентнор схватил Дрейка за плечо, отбросил на десяток футов. – Черт возьми, Дрейк, неужели вы не поняли?
Потому что глаза Руфи вдруг смягчились; она жалобно посмотрела на Дрейка, и он расслабил ей лодыжки, наклонился, собираясь достать кляп изо рта.
– Ваш револьвер, – прошептал мне Вентнор; прежде чем я смог пошевельнуться, он выхватил мой пистолет из кобуры и направил на Дрейка.
– Дрейк, – сказал он, – оставайтесь на месте. Если сделаете еще шаг к ней, я вас застрелю. Клянусь Господом, застрелю!