Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)
Шрифт:
— Ложись! — заорал Радор и швырнул меня на землю.
Я сильно стукнулся головой и почувствовал, что теряю сознание. Олаф упал рядом. Зеленый карлик потащил вниз безвольно обмякшее тело ирландца. Я увидел неподвижно застывшее лицо О'Кифа, его широко раскрытые, уставившиеся в одну точку глаза.
С дороги ринулась с яростными воплями толпа лугуровских солдат; я различил рев самого Лугура.
Торопливо прошуршали маленькие ножки… легкая ткань защекотала мне лицо… я смутно увидел склонившуюся над ирландцем Лаклу…
Вдруг она выпрямилась и стремительно вскинула руку с обвивавшейся вокруг нее лозой. Головки рубиновых цветов вместе с усиками, на которых они держались, сорвались с лозы и точно раскаленные, пышущие жаром угли метнулись навстречу окружающим Лаклу солдатам. Цветы вонзались им в глотки, кусали, кололи, сворачивались кольцом и били снова.
С невероятной скоростью, то свиваясь в спираль, то распрямляясь, они летали в толпе солдат, выбирая незащищенные места на горле, на лице, на груди нападавших, словно пружины, наделенные сознанием, волей и ненавистью. Пораженные их ударами оставались стоять неподвижно с лицами, превратившимися в маску нечеловеческого страха и муки, те, кто еще уцелел, в панике уносили ноги.
Снова раздался звук шагов… нет, топот множества ног, и на лугуровское войско хлынули лягушкообразные люди — во главе с рычащим гигантом. Они яростно кинулись в бой, терзая противников острыми, как ланцет, зубами, раздирая на части когтями и клыками, протыкая насквозь шпорами на ногах.
Против такой бешеной атаки карлики уже не могли устоять. Они быстро побежали к своим кориалам. Я слышал, как что–то злобно проорал Лутур, и ему в ответ раздался голос Лаклы, прозвучавший, как золотая труба ангела гнева:
— Беги, Лугур! — кричала она. — Беги, чтобы ты, и Йолара, и Сияющий Бог могли умереть вместе! Смерть тебе, Лугур, смерть вам всем… Запомни, Лугур, — смерть!
В голове у меня дико шумело, но все равно… неважно., главное — Лакла была здесь, Лакла пришла, но слишком поздно, Лугур перехитрил нас, ни смертоносный мох, ни дракон–червь не испугали его… он подкрался и поймал нас в западню… Лакла пришла слишком поздно… Ларри был мертв.
Ларри!
Странно… Почему–то я не слышал причитаний баньши, хотя Ларри сказал, что он не может умереть без предупреждения… и все же Ларри мертв! Поток бессвязных мыслей бурлил у меня в голове.
Грубые шероховатые ладони подняли меня, два огромных, как блюдца, необыкновенно добрых глаза уставились мне в лицо… голова моя упала, и, уже теряя сознание, я увидел стоявшую на коленях около О'Кифа Золотую девушку.
Шум в голове сделался невыносимым и, спасаясь от этого грохота, я провалился в мягкую, глухую темноту.
ГЛАВА 24. ВИННОЦВЕТНОЕ МОРЕ
Я медленно раскачивался, подвешенный на ниточке в центре огромной розовой жемчужины., нет, я находился в розовом утреннем облачке, медленно вращавшемся в пространстве. Сознание вернулось ко мне: на самом деле я, точно младенец, лежал на руках у одной из человекообразных лягушек, и мы двигались по какому–то месту, заполненному ровным свечением, достаточно похожим на сердцевину жемчужины или рассветное облачко, чтобы оправдать причудливые фантазии моего пробуждающегося сознания.
Впереди шла Лакла, о чем–то серьезно беседуя с Радором, так что у меня было достаточно времени, чтобы хорошенько разглядеть ее. Девушка сняла свою металлическую робу. Толстые косы золотисто–каштановых волос, уложенные в высокую корону прически, затягивала шелковая зеленая сеточка, волнистые прядки выбивались из нее и щекотали робкими поцелуями горделивую белую шею и затылок. Просторное платье переливчатого зеленого цвета, подпоясанное широким золотым кушаком, свободно спадало с плеч, оставляя обнаженными прекрасные руки, короткая юбка в складку едва закрывала колени.
Котурны она тоже сняла, и изящные, с высоким подъемом ступни были обуты в сандалии. В прорезях разлетающихся складок юбки мелькали точно выточенные из слоновой кости нежно–округлые бедра, такие же совершенные но форме, как и та часть стройных ножек, что открывалась моему взору из–под нижней кромки юбки.
Что–то настойчиво стучало в дверь моего сознания, какая–то трагическая мысль. Что это было?
Ларри! Где Ларри?
Я все вспомнил… Резко приподняв голову, я увидел рядом другую человекообразную лягушку, несущую О'Кифа, и рядом с ними размеренно шагал, опустив голову, Олаф, сейчас похожий на преданного пса, тоскующего о любимом, потерянном хозяине. Стоило мне пошевелиться, как монстр, у которого я лежал на руках, бросив на меня любопытный взгляд, издал низкий гулкий звук с легким вопросительным оттенком.
Лакла обернулась; ясные золотые глаза глядели печально, уголки нежного рта опустились, но ее прелестное, миловидное лицо, в котором, казалось, неуловимо отразилась вся доброта ее души, излучало такое спокойствие и благожелательность, что паника, охватившая было меня, мигом улеглась.
— Выпей это, — велела она, поднося к моим губам маленький хрустальный флакон.
Содержимое флакона оказалось ароматным и незнакомым на вкус, но поразительно эффективным, ибо как только оно попало мне в рот, как я тут же обрел прежние физические силы и необыкновенную ясность сознания.
— Ларри! — крикнул я. — Он умер?
Лакла покачала головой; глаза у нее были тревожные.
— Нет, — сказала она, — он словно мертвый, но он жив.
— Спусти меня вниз, — потребовал я у своего носильщика.
Вылупив на Золотую девушку круглые глаза, он крепко держал меня, не отпуская. Она издала несколько протяжных, вибрирующих звуков, похожих ка односложные слова, — и меня опустили на землю.
Я кинулся к ирландцу. Он напугал меня видом своего безвольно обмякшего тела, ненормально податливого, словно у него полностью атрофировались мышцы — полная противоположность rigor mortus [49] .
49
Rigor mortus (лат.) — трупное окоченение.
Мне еще никогда не приходилось сталкиваться с таким глубоким обморочным состоянием, похожим на смерть: тело холодное, как камень, пульс едва прощупывается, редкий и слабый, дыхание почти не заметно, зрачки глаз ненормально расширились — короче, полное впечатление, что жизнь уже покинула это тело.
— На дороге вспыхнул свет. Вспышка ударила ему в лицо и словно бы проникла внутрь головы, — сказал я.
— Я видел, — ответил Радор, — но не знаю, что это такое, а я–то считал, что знаю все виды оружия наших правителей. — Он как–то странно поглядел на меня. — Поговаривают, что чужеземец, что пришел вместе с вами, этот Двойной язык, сделал Лугуру новое смертельное оружие.