Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— Да уж и не знаю… Ладно, с делом познакомишь?
— А как же! Все в лучшем виде. Считай — ты уже сыщик частного агентства «Честертон». С этой минуты. Оклад соответствующий.
— Да что оклад! Скажи лучше, машина частному сыщику полагается? Пенсионеру тяжко на метро да на трамваях по городу мотаться.
— Во-первых, пенсионер ты по выслуге, а не по возрасту, так что не прибедняйся, а во-вторых, будет тебе машина. Сейчас высылаю. У меня здесь начальник «Честертона» сидит, ты его должен помнить — Игорь Олегович Бахарев.
— Нет, не помню. Вернее, помню, но помнить не хочу, поскольку многие тогда на коммерческие хлеба слиняли.
— Да ладно тебе. Он парень хороший. В общем, машина будет через двадцать минут. На Васильевском, на месте происшествия тебя Бахарев будет ждать.
Прислали за ним «Ладу» в экспортном исполнении.
— А чего не «мерседес»? — иронически спросил новоиспеченный частный сыщик у шофера, залезая на заднее сиденье.
— «Мерсы» на данный момент заняты, Евграф Акимыч, — виновато ответил парень. — В следующий раз непременно будет.
— Да ладно! Как вас величать-то?
— Вадимом, Евграф Акимыч.
— А по отчеству?
— Иванович.
— Ну-ну. Вадим Иванович, значит… Поехали на Васильевский, Вадим Иваныч.
Прибыв на Малый проспект, Евграф Акимович мельком взглянул на аптеку, где, как он знал, работал Алхимик, получивший кликуху за пристрастие к ореолу таинственности, которой любил себя окружать, и поднялся на второй этаж. Здесь его ждал Бахарев.
— Почему не опечатана? — спросил Евграф Акимович.
— Печати мы уже сняли, Евграф Акимыч, у нас разрешение.
Войдя в квартиру, сыщик огляделся. Бахарев начал было докладывать:
— Пальцев, кроме хозяйских, не обнаружено…
Но Евграф Акимович прервал его:
— Слушайте, Игорь Олегович, а почему частный сыск подключился к этому делу?
— Только из-за вас, Евграф Акимыч. Чтобы у вас была возможность действовать свободно. По личной просьбе господина Алексеева. Он же нам и копию свидетельских показаний для ознакомления дал.
— Хорошо, я почитаю. — Он взял папку. — Стремянки здесь нигде нет?
Евграф Акимович подвинул стол к стене, влез на него и стал открывать часы. В одних нашел бумажку, где старческим почерком было написано: «Смазать 23 марта». Бахарев виновато взглянул на экс-старшего следователя и сказал:
— Не успели осмотреть, Евграф Акимыч.
— Ничего, не страшно. Не успели, значит, дел много. Оно и верно. Куда вам спешить? Это мне скоро помирать…
Потом Евграф Акимович прошелся по комнате еще раз и, подойдя к письменному столу, взял единственную лежавшую на нем книжку. «Страдания молодого Вертера». Он открыл ее, полистал, положил на место и сказал:
— Давай посидим, побеседуем маленько. Ты Володю Демидова знаешь?
— Знаю, Евграф Акимыч. Приходилось в операциях вместе участвовать. В далекой юности были за ним грешки, сидел три года, вышел, отслужил в армии, потом в милицию пошел, стал омоновцем, три месяца тому назад, в ноябре, добровольцем уехал на Северный Кавказ, в Чечне воевал. Вернулся четырнадцатого февраля утром. Узнал, что жена от него ушла. В тот же день вечером в райотдел какой-то пацан принес пакет, сказал за пять штук мужик велел передать — видеокассета с порнофильмом.
Главной героиней оказалась жена Демидова, Татьяна Евгеньевна. Ребята из отдела предположили, что фильм снят в подпольном притоне, обещали Володе накрыть бордель, но Демидов написал заявление об увольнении и запил. Пил одиннадцать дней, потом сдался в психбольницу. Там и лежит сейчас.
Пока он пьянствовал, сыщики нашли притон. Он был устроен в поселке Александровская на вилле у некоего Леонида Ильича Воеводина. Это был подпольный дом свиданий, где гости, кроме спиртного, баловались наркотиками, могли просидеть ночь за покером. Предположительно здесь же и снимались порнофильмы. Несколько дам, в их числе Татьяна Демидова, во время обыска были сильно под кайфом, однако хозяина практически ни в чем уличить не удалось.
«Это их дело, курят они анашу, колются или пьют. Ко мне все приходят в гости, я никому не запрещаю делать то, что хочется, — бойко отбрехивался Леонид Ильич, — хотя, между прочим, той же Танечке Демидовой я говорил, предупреждал, что баловаться с наркотой опасно: „Разок вмажешься — пиши пропало“, — вот что я ей говорил. Так ведь не слушалась. Кричала: „Я, Леня, хочу жить красиво, как во сне, хочу красивых цветных снов. Хочу летать в небеса!“ Опять же, где они берут эту дрянь — я не знаю и знать не хочу. Вот их приятели — солидные люди. Все большие дела делают, ко мне в гости приходят развлечься, развеяться. Часто с подругами. Ну так что ж! Пусть приходят!»
Никаких следов съемок, естественно, не нашли. Фильмов тоже на вилле не было. Одним словом, никакой компры, — заключил Бахарев.
— Ну ты даешь, — покачал головой Евграф Акимович. — И откуда все эти подробности?
— Так ведь частный сыск — могучий рычаг в борьбе за безопасность общества, Евграф Акимыч, — засмеялся Бахарев. — Когда сказали, что в аптеке некто назвался Демидовым, я рванул в Сестрорецкий райотдел, через знакомых все и выяснил.
— Ладно, засиделись мы в гостях у покойника. Поехали по домам.
У себя на Авиационной Евграф Акимович влез под душ, выпил чаю, перекусил. Почему-то вспомнил прокуратуру, старшего опера Батогова. Вздохнул: «Бахарев хорошо, но мне бы Славу в помощники. Однако надо почитать бумажки официальные». И Евграф Акимович засел за ксерокопии документов, полученных от Бахарева.
О первом преступлении в милицию сообщил сосед Новожилова, вышедший вечером примерно в половине девятого на площадку покурить. Он услышал «что-то вроде выстрела» за дверью соседней квартиры, нажал на кнопку звонка, а когда ему не открыли, побежал к себе и набрал 02.