Львиное логово
Шрифт:
— Вот спасибо, — хмыкнул Ахемен, — ну хоть Сузы и Аншан мне оставили. Думал, предложите мне в свое родное кочевье убраться. Не пойдет, Глашатай. Это условия для проигравших. Ты не забывай, что все мои персы околоприморских городов сидят. А это еще без малого тридцать тысяч всадников.
— Но ведь суд богов… — начал ассирийский вельможа.
— Да плевать! Суд богов решит наши личные разногласия с твоим царем. А у меня подданные, я за них на бой иду. Не согласен.
— Чего же ты хочешь, … царь? — с заметной заминкой сказал Глашатай.
— Вавилон и Шумер — мои. При любом исходе боя. Потому что если погибну я, то царем станет мой брат Камбис. И будет воевать не хуже меня, поверь. А Вавилон вам все равно не взять, людей не хватит. Итак, если я проиграю, то мы заключаем перемирие на двадцать
— Ну а вдруг, если случится немыслимое, и ты победишь? — осторожно спросил Глашатай. — Что ты хочешь тогда?
— Тогда я становлюсь царем Ассирии и твой народ будет жить, заняв достойное место в новой стране. Воины останутся воинами, а знать — знатью. Рабсаки царя Ассирии станут Сардарами царя Персии. И даже Царский отряд останется Царским отрядом. Жены царя будут окружены почетом до самой смерти, а его сыновья станут моими родственниками. По нашим законам, их дети войдут в царскую семью и будут пользоваться всеми подобающими правами.
— Ты не станешь истреблять мой народ? — изумился Глашатай. — И ты поклянешься в этом?
— Клянусь священным огнем! Твой народ не будет согнан с земли и истреблен. Ни одну женщину не тронут, и я восстановлю каждый дом, что был разрушен.
— Позволь удалиться, Великий царь, мне нужно донести важные вести своему повелителю.
Через две четверти часа Глашатай слово в слово пересказал царю Синаххерибу весь разговор. Великий царь налился кровью, потому что понял, какую глупость он совершил, дав возможность услышать эти вести своим сыновьям и вельможам. Им уже не нужна была победа в этой битве, потому что после победы Ассирия потеряет большую часть войска, и судьба страны будет предрешена. И Вавилон они не вернут, потому что сил на его осаду у них уже не останется. И теперь, как в той дурацкой игрушке, которая пришла из Суз, каждый его ход вел к поражению. Собственные сыновья, Арда-Мулиссу и Арад-бел-ит отводили глаза, а Абаракку, напротив, смотрел с такой преданностью, что захотелось немедленно позвать палача. Великий царь знал цену этим взглядам. На своих рабсаков царь не смотрел вовсе. Он точно знал, что в их глазах прочтет свой приговор.
Великие цари Ассирии были могущественны, но они не были богами. Поэтому, как только они переставали отвечать интересам элит, то быстро погибали от меча убийц. Так было не раз. И именно так погиб в нашей реальности великий царь Синаххериб, которого убил сын Арда-Мулиссу и главный вельможа Набу-шар-уцур, который прямо сейчас смотрел на него взглядом накормленной дворняги.
Царь отбросил лишние мысли. Зачем гадать? У него утром бой насмерть, и если великий Ашшур дарует ему победу, то он будет думать, как разобраться с предателями, что посмели усомниться. Но это будет потом. А сейчас — спать. Ему нужны силы.
Рассвет наступил как-то очень быстро. Оба воинских лагеря и не думали засыпать, ведь того, что случится утром, не бывало никогда. Божий суд тут знали, но он был совсем другим. Бывало, что колдунов испытывали водой или огнем. Выдержавший испытание — оправдывался, а клеветника казнили и отдавали невинной жертве его дом. Это было понятно и знакомо, сам богоподобный Хаммурапи установил так в своих законах. Но чтобы бились два царя, поставив на кон царство, как двое азартных игроков в «ур» (шумерский прообраз нард), такого не бывало никогда.
Великий царь Синаххериб сделал единственно верный ход. Только длинное копье, владению которым он учился с детства, могло принести победу. Персидский царь значительно превосходил его в росте и силе, а потому поединок с мечом и щитом был бы для Синаххериба просто самоубийственным. Так же печально закончился бы для царя Ассирии бой на конях или с применением лука. Персы могли попасть в подброшенную шапку на полном скаку, и Синаххериб это прекрасно знал. И сейчас два царя, в одних рубахах красного цвета, стояли друг напротив друга, держа копья в правой руке и внимательно изучая своего противника. Оба, не сговариваясь, выбрали этот цвет, чтобы не дать противнику и зрителям увидеть свои раны и кровь. Оба были одеты в плотные штаны, не стеснявшие движения, и воинские пояса с кинжалом. На ногах были короткие мягкие сапоги, но на толстой подошве из бычьей кожи, чтобы острый камень не поранил ногу. На голове царя Ассирии была повязка из вытканной золотом ткани, а Ахемен предпочел голову не закрывать. Синаххериб оценивающе оглядел противника, его могучие мышцы, которые не могла сдержать рубаха, и строил в уме рисунок боя. Ахемен тоже рассматривал врага, и отметил переливы упругого тренированного тела ассирийца. Тот был отличным бойцом — гибким, сухим, и с отличной реакцией. И в том бою это было куда важнее, чем сила и масса. План боя, что разработал Ахемен с лучшими мастерами копья этой ночью, рассыпался на глазах. Противник был гораздо быстрее, и для огромного перса это могло стать смертельно опасным.
Рев трубы раздался над полем. Тысячи воинов окружили место поединка, и доходило до того, что аншанский лучник стоял рядом с ассирийцем из Арбелы, и они не хватались за ножи. Грех великий! Ведь суд богов идет! Там, и только там должна пролиться кровь.
Бойцы начали сходиться, сокращая расстояние по спирали, аккуратно переступая ногами, и прижимая стопу к утоптанной вчерашним боем земле. Наконечники копий целили в лицо врага, и вот Синаххериб сделал обманный выпад, сделав простейшую связку лицо-живот. Не получилось, конечно. Но он на это и не рассчитывал, царь всего лишь оценивал реакцию своего врага. Реакция на высоте, но не мастер, удовлетворенно отметил Синаххериб. Такой туше привычнее в полном доспехе нестись с тяжелым копьем наперевес. Ну или длинным мечом махать, силушки хватит. А копье- оно ювелирной тонкости требует, и отменной ловкости. Тут, переливающийся рельефными мышцами Синаххериб, был на голову выше. И ассирийский царь начал смертельный танец, который сопровождался сухим стуком древка об древко. Хорошо высушенное дерево почти звенело, и Ахемен с огромным трудом уходил от уколов, напряженно решая, как же ему победить. Он уже проигрывал, и это понимали все, а потому он должен был использовать свои сильные стороны, которые сейчас были умело блокированы искуснейшим бойцом. Очередную связку он отбить не смог и пропустил короткий укол в ногу. Ассирийцы восторженно взревели. Синаххериб, хищно улыбаясь, приготовился добить ненавистного выскочку и провалился в глубоком ударе, который должен был пронзить врага. Ахемен в огромным трудом увернулся. Почти увернулся… Листовидный наконечник пропорол левый бок и рубаха стала намокать.
— Так истеку скоро, — спокойно подумал Ахемен. — Ну значит, сейчас! — Он перехватил рукой копье, которое царь Ассирии потянул на себяи прижался к Синаххерибу, обхватив его руками. Так, и только так, он мог победить. Только используя свои сильные стороны. Точнее, свою бычью силу. Он сжал Синаххериба в объятиях, и стоявшие неподалеку услышали отчетливый хруст ребер, а царь Ассирии побледнел и начал задыхаться. Они упали наземь, прямо в пыль, откуда через пару минут поднялся Ахемен, зажимая рану в боку, откуда хлестала кровь. Синаххериб был мертв. Воины потрясенно молчали. Они еще не осознали, что сейчас произошло. Осознали расбсаки великого царя, что стали на одно колено, преклонив голову. Вслед за ними встало все ассирийское войско. Не было больше Ассирии, и не было больше Персии, Сузианы, Вавилона или Шумера. На поле подле Львиного логова родилось что-то огромное, страшное и невообразимо могучее. И это что-то получило благословение богов, ясно выразивших свою волю перед десятками тысяч воинов.
Месяц спустя. Где-то в средней полосе России.
Макс пробирался через густой подлесок и не понимал, где он находится. Грунтовки не было, машины не было, а густой липкий туман все не рассеивался. Наконец, белесое марево стало немного проясняться, и Макс посмотрел туда, где должен был находиться его дом. Километрах в пяти по прямой, где на въезде в родной город стояла дурацкая пирамида из красного пластика и горел вечный огонь, тоже стояла пирамида, и тоже полыхал вечный огонь. Макс, раскрыв рот, смотрел на чудовищный зиккурат с газовым факелом, бившим в небо.