Львы Эльдорадо
Шрифт:
– Спасибо, Стелла, - проговорил он наконец.
– Что там происходит? Что вы делаете?
– Ничего. Я позволил Эенко позабавиться с толстым купцом. Сейчас все кончено. Для остальных это был хороший пример: теперь они заговорят.
– Вы… вы бессердечный, безжалостный человек!
– Тераи взорвался:
– Жалеть эту падаль? Речь идет о судьбе этого мира, мисс! Не только о тех, кто живет сейчас, но о тех, кто еще не родился, об их потомках!
– Неужели вы не можете просто убить этих несчастных?…
– Я должен знать, что они замышляли, и знать немедленно! О, если бы у меня были все эти аппараты,
Он увлек Стеллу на террасу. Башня храма четко выделялась на фоне луны чуть выше колоннады императорского дворца, скрытого купами деревьев.
– Стойте здесь, в дверях. Через несколько минут, наверное, пойдет каменный град.
Они ждали молча. Большие пожары в нижнем городе уже догорали, и только красноватые отблески указывали места, где недавно бушевал огонь. Дул свежий ветер, шелестя в листве. Над самой террасой низко и тяжело пролетела ночная птица, и ее печальный крик прозвучал зловеще в безмолвном парке.
– Три часа! Смотрите внимательно!
Время словно замедлило свой бег. Внезапно башня храма дрогнула и вся целиком поднялась к небу на столбе красного пламени. Второй взрыв бросил обломки храма навстречу падающей башне, затем все смешалось в чудовищном огненном смерче. Императорский дворец осветило, как в праздник, деревья от взрывной волны согнулись черными тенями. Затем до них докатился грохот и беспрерывный треск.
– Скорее в дом!
Тераи увлек Стеллу в дом. Град обломков сыпался с неба на плац, но некоторые долетали и сюда, и сухой удар или влажный шлепок раздавались то здесь, то там. Затем все стихло. На месте храма в кольце ярко горящих деревьев и кустов медленно, тяжело вздымались гигантские рыжие клубы дыма, уносимые ночным ветром.
– Там было, наверное, тонн пятьдесят взрывчатых веществ, - пробормотал Тераи. - Однако пора идти, дело еще не закончено.
Она удержала его за руку.
– Вы будете их пытать?
– Да, если понадобится.
– Я не вынесу этих криков, Тераи! У меня не такие стальные нервы, как у вас…
– Шика постелет вам в подвальной комнате в другом крыле дома. Там вы ничего не услышите!
– Но я все равно буду знать, что в это время… - Он оборвал ее яростным взмахом руки.
– Думаете, мне это приятно? Надо было вас захватить с собой для наглядного урока. Вы бы тогда увидели, что скрывается за пышными декорациями в доме вашего папеньки, за всеми этими приемами и балами, на которых вы танцевали, расточая улыбки, за всей вашей роскошной и безмятежной жизнью! О, наверное, испытываешь сладостное чувство могущества, когда одним росчерком пера определяешь судьбу планеты, решаешь отдать на разграбление целый мир, и тем хуже для обитателей, если таковые на нем существуют! Но сейчас вы не в Нью-Йорке и не в Сан-Франциско, в одном из кабинетов всемогущего Гендерсона. Вы на Эльдорадо в доме Тераи-дикаря, там, где истекают кровью, страдают, умирают, пытают! Как хотел бы я, чтобы на вашем месте был ваш отец, мисс Гендерсон! А поэтому оставайтесь здесь или убирайтесь в подвал - мне сейчас не до вас!
Масляная лампа слабо освещала сводчатую комнату. Стелла сидела
– Поспите, госпожа, вы устали!
– Не могу, Шика. Там пытают людей.
– Девушка искренне удивилась:
– А разве на Земле этого не делают? Как же вы узнаете замыслы врагов?
– У нас есть другие способы, которые не причиняют боли. Поэтому мы считаем дикарями тех, кто способен мучить других людей.
Шика задумалась.
– Значит, вам неприятно, что господин, по-вашему, ведет себя, словно дикарь? - наконец спросила она тихонько.
– Да, пожалуй.
– Вы любите господина?
– Что ты выдумываешь! Просто он тоже землянин, и меня касается все, что он делает.
– Почему?
– Потому что… Не знаю, только лучше бы Тераи обошелся без этого?
– Вы его любите, госпожа, и стараетесь оправдать. Но он в этом не нуждается. Он делает то, что нужно для блага нас всех.
– Да, может быть… Я совсем запуталась! Может быть, ты права…
Дверь распахнулась, вошел Тераи. Лицо его было свирепо.
– Идемте, Стелла! Вы мне нужны, вы будете свидетельницей. Среди пленников, как я и думал, оказался землянин, скорее всего агент ММБ.
– И вы хотите, чтобы я присутствовала, когда вы будете его допрашивать вашими способами? Я отказываюсь! Запишите его показания на пленку, если хотите, да не забудьте крики и стоны! Перед земным судом они прозвучат особенно убедительно…
Он пожал плечами.
– Магнитофонная запись ничего не даст. Ее слишком просто подделать. И прежде чем жалеть этого типа, послушайте, что он скажет! Может быть, вы измените свое мнение. А не пойдете по доброй воле, я поведу вас силой!
Тераи подхватил ее на руки. Стелла тщетно вырывалась, наугад хлеща его по лицу. Один удар пришелся прямо по повязке. Тераи вскрикнул, поставил ее на пол и повернул к себе за плечи. Взгляд его был жесток.
– Значит, мадемуазель боится крови? Той крови, которая течет из-за моих дикарских методов? Она не хочет ее видеть! Но ее не смущает кровь вчерашних и сегодняшних жертв, сотен людей, погибших в городе, детей, раздавленных под обломками домов из-за искусственного землетрясения, молодых женщин, зарезанных на алтаре, - эта кровь не в счет, потому что она ее не видела? Идемте, черт побери, пока я не разозлился! Может быть, я узнал бы и о вас кое-что интересное, если бы раньше допросил вас по-своему! Вперед!
Он развернул ее и грубо толкнул в спину.
– Господин! Не трогайте ее - она вас любит!
– Не суйся не в свое дело, Шика! Ты сама не знаешь, что говоришь.
В пристройке осталось только два пленника: смертельно бледные, они сидели привязанные к тяжелым креслам с высокими спинками. Три кеноита, среди которых выделялся своим мундиром Офти-Тика, и великан ихамбэ, стояли, прислонившись к стенам. Четыре масляные лампады освещали комнату, кроме того, прямо в лица пленников бил слепящий белый свет глухо гудевшего бензинового фонаря с отражателем.