Львы и розы ислама
Шрифт:
Нередко эти поборы бывали непосильны. Все неверные платили два налога: джизью – подушный налог, и харадж – поземельный. Харадж устанавливался на единицу площади и различался в зависимости от того, что на ней росло. Больше всего брали за финиковые пальмы и виноградники – по 10 драхм с 1 джариба («площади, засеваемой одним мешком зерна», как определяли его арабы), за сахарный тростник – только шесть, за пшеницу – четыре драхмы, за ячмень – две. Если денег не хватало, платили товарами и скотом, а если не было и этого, должников забирали в рабство. Поток рабов шел в халифат нескончаемым потоком – как военная добыча и как плата в счет налогов. Один эмир за два с половиной года своего наместничества в небольшой провинции Систан набрал сорок тысяч рабов. Крупный город Мерв несколько лет расплачивался только рабами – денег на налоги
Но размеры налогов могли меняться в зависимости от желания правителя. Когда один из местных князей пришел к наместнику Египта Амру и спросил, какую он джизью должен платить и какой ему ждать в будущем, тот ответил без обиняков: «Вы – наша казна. Если нам надо будет больше, мы возложим на вас больше, если нам потребуется меньше – возьмем с вас меньше!» Немалая часть доходов, разумеется, шла в карман самого наместника. В Египте хищения достигли таких размеров, что халиф Омар в гневе написал Амру: «Я послал тебя в Египет не для того, чтобы он стал кормушкой для тебя и твоего рода. Я тебя направил потому, что я надеялся, что ты обеспечишь обильный харадж, и на твое хорошее управление». Амр оправдывался, что не может присылать больше: население и так обложено непомерной данью. Нельзя выдаивать у верблюдицы все молоко – надо оставить и верблюжонку.
Только с пограничных поселений не брали никаких налогов: считалось, что они платят свою долю тем, что охраняют границы халифата.
Армия
Историки немало спорили и спорят о том, как и почему малочисленное арабское войско громило одну за другой мощные и хорошо обученные армии многих государств. Назывались политические, экономические, психологические и другие причины. Вкратце их можно свести к следующему.
Арабская армия отличалась быстротой, дисциплиной и воодушевлением солдат. Высокий дух войск определяли не только новая вера, но и арабский национализм, которые слились в исламе воедино. Мусульмане воевали не только за добычу и трофеи, но и за «идею»: одно подкрепляло и усиливало другое. «Лучше один день на войне с неверными, чем целый месяц поста и молитв», – говорил Пророк, и мусульмане шли на войну в уверенности, что не только добудут себе богатство и славу, но и попадут в рай.
Арабы были прирожденными воинами. В своих походах они только продолжали то, что хорошо умели и любили делать раньше – воевать. Изменились лишь масштабы и сцена действий, но храбрых арабов не смущали ни перемена климата, ни новые условия войны. Когда надо было взять Ктесифон, не любившие воду бедуины без раздумий бросились в широкий Тигр и смогли перебраться вплавь на своих конях.
Военная наука усваивалась арабами быстро и легко. Это были хорошие ученики, на лету перенимавшие чужие знания. Уже в первые годы войны они научились брать укрепленные крепости персов и византийцев, о чем раньше в Аравии не слыхивали, и использовали катапульты и другие осадные орудия, отбирая их у врагов. Когда война переместилась на море, сухопутные кочевники буквально за десяток лет построили мощный флот – пусть и чужими руками – и освоили морское ремесло. В тактике боев арабские военачальники были умны, изобретательны и умело применяли неожиданные хитрости и маневры: ложные отходы, засады, ночные рейды. Крепость Музайах, например, арабы взяли ночью, напав на нее одновременно с трех сторон.
Арабская армия была самой быстроходной и мобильной. Она обходилась почти без обозов – отправляясь в опасные походы, воины ислама оставляли жен и детей и жили как пираты, налегке. Арабский солдат должен был сам находить себе пропитание и обеспечить себя всем необходимым, в том числе оружием, которое добывали как трофеи в успешных битвах.
Позже арабы с гордостью вспоминали, как изумлялись иностранные вельможи и правители, в первый раз увидев перед собой грозных воинов ислама. С виду это были настоящие оборванцы: грязные, в разношерстной одежде, без кольчуг (кольчуги были слишком дороги, их хранили в семьях, как фамильную ценность), они не имели ничего, кроме хорошего коня, острого меча и веры в Аллаха. Сохранилось описание внешности и вооружения одного араба, Риви, посланного на переговоры с персидским царем Йездегердом. Одеждой его была верблюжья попона с проделанной посередине дырой для головы. Вместо пояса он обвязывался тростником, голову перетягивал поводом того же верблюда, и четыре вихра на его голове торчали, «как козлиные рога». При нем был красный щит из бычьей шкуры, копье, обвязанное верблюжьими жилами, и меч, начищенный до блеска, но скрытый в потертых матерчатых ножнах.
Свой боевой порядок арабы заимствовали у византийцев и персов. Он состоял из классических пяти частей: авангард, центр, правое и левое крыло, арьергард (арабы дали им свои названия: аль-мукаддама, аль-майсара, аль-калб и т. д.). К ним добавлялась конная разведка (ат-талаи), лучники (аль-мурамийя) и другие вспомогательные войска. При этом арабские воины сохраняли внутри войска деления на кланы и сражались группами, сформированными по родам и племенам.
Конница арабов атаковала с налету, но основная часть боя была пешей. В рукопашной сходились на мечах, бились палицами. В бою использовали все, что было под рукой, – палки, палаточные шесты, большие камни. Часто в ход шли копья, которыми можно было не только колоть, но и рубить. При появлении вражеской конницы пехотинцы упирались копьями землю и наклоняли их вперед, так что их ряды щетинились стальными остриями, а когда всадники оказывались рядом, хватали копья и били в морды лошадей.
Арабы носили не кривые сабли, а прямые и широкие мечи, короткие, не больше метра: их вкладывали в деревянные или кожаные ножны и перекидывали на перевязи через плечо. Хорошие мечи высоко ценились, им давали собственные имена и передавали по наследству.
Арабские луки были более легкие, чем у персов. В то же время они пробивали щиты и кольчуги персов, тогда как персидские стрелы застревали в кожаных щитах арабов. Позже у арабов появились стремена и арбалеты.
Особым умением кочевников было устройство лагерей, которые они создавали далеко от городов, часто посреди пустыни, в местах, откуда было легко контролировать обширные площади. Эти лагеря напоминали арабские города в миниатюре: каждое племя жило отдельно, в своем секторе, вместе с семьями и скотом. Лагерь окружали земляным валом, дома строили из тростника: перед выступлением армии в поход их разбирали, а после возвращения – собирали снова. Из таких лагерей потом вырастали крупные города – Басра, Куфа, Васит.
Смерть Омара и выборы Османа
В биографии Омара говорится, что халиф был скромен, нестяжателен, жил в аскетической бедности и проповедовал великодушие и снисходительность. Однажды в пустыне он вместе со своим товарищем подошел погреться к костру, у которого сидела женщина с детьми. Не зная, что перед ней халиф, женщина стала жаловаться и ругать Омара, который отправил ее мужа на войну: муж теперь погиб, семье нечего есть, и она варит в котелке пустую воду, стараясь обмануть детей и надеясь, что они заснут, не дождавшись еды. Услышав эту историю, Омар смиренно отправился в лагерь, принес дров, еды и лично приготовил ужин для голодной семьи.
Но к неверным он был не так добр и снисходителен. Как-то в Медине к нему подошел Фируз, перс-христианин, и попросил спасти от его непосильного налога, который наложи на него хозяин. Узнав, что налог составлял два дирхема, Омар заметил, что подать не так уж велика. Ты мастер, добавил он, и, я слышал, умеешь делать ветряные мельницы, так сделай такую для меня. Ладно, пообещал Фируз, я сделаю тебе такую мельницу, о которой не скоро забудут на востоке и на западе. Когда он ушел, Омар насмешливо спросил: кажется, этот раб посмел мне грозить?
На следующий день, когда Омар молился в мечети, Фируз, закутаннвый в плащ, подошел к нему вплотную и вонзил в живот кинжал. «Этот пес убил меня!» – крикнул халиф. Фируз бросился к выходу, вращая в воздухе длинным клинком с лезвием на двух концах: это и была обещанная «мельница». Нанося смертельные раны направо и налево, он сумел сбежать из мечети, но позже был найден и заколол себя тем же кинжалом. Не имея возможности отомстить самому Фирузу, сын Омара приказал убить его дочь.
Халифа похоронили в комнате Аиши рядом с Мухаммедом и Абу Бакром. Перед смертью он собрал приближенных и назначил своим преемником самого благочестивого и бескорыстного – Абдурахмана ибн Ауфа. Но тот в ужасе отказался, считая себя недостойным такой чести. Тогда Омар поручил выбрать нового халифа из пяти лидеров: Али, Зубейра, Османа, Сада ибн Абу Ваккаса и Талхи. Фаворитом считался зять Мухаммеда Али, но Абдурахман, которому доверили быть судьей, выбрал самого благочестивого – Османа.