Лягушка Баскервилей
Шрифт:
– Гав.
Помолчал мгновение и добавил:
– Гав, гав.
На человеческий язык данное высказывание следовало перевести так:
«Мать, ты сошла с ума! Какие гуляния ночью? В животе мурлыкает каша с мясом, вредно топтать лапы, когда идет процесс пищеварения. Иди спать, завтра утром погоняем по саду».
– Ваша позиция ясна, – улыбнулась я. – Значит, пойду смотреть на сумку одна.
Нечто мягкое, нежно-пушистое коснулось моей босой ноги, я посмотрела вниз. Жюли преданно заморгала.
– Не переживай, выйдем вдвоем, – успокоила я йоркшириху, и та, счастливо взвизгнув, полетела к двери.
Из всех собак Жюли – самая бойкая и бесстрашная.
На лето близнецы Алька и Валька отправляются ко второй бабушке. Зайкина мама живет под Киевом, у нее тоже немаленький особняк и огромный сад, в котором растут плодовые деревья и кустарники. Серафима, естественно, едет с ребятами. Няня бы с удовольствием прихватила с собой и Жюли, но имеются три мешающих вывозу животинки обстоятельства. Теперь между Россией и Украиной существуют таможня и паспортный контроль. Вернее, проверок две. Но российские кордоны вы минуете спокойно – то ли наши парни более профессиональны, и им хватает беглого взгляда, чтобы определить, везет ли пассажир контрабанду, то ли здесь есть еще какая-то причина, но паспорт они отдают мгновенно и, вежливо пожелав счастливого пути, уходят. А вот их украинские коллеги намного более шумные и въедливые, они непременно полезут в вещи и начнут придираться к мелочам. Провезти собачку будет трудно. На Жюли потребуют кучу справок и сертификатов, а потом посадят несчастную йоркшириху на карантин, и дрожащая от ужаса псинка проведет в специальном боксе кучу времени. Это раз. Во-вторых, Жюли очень любит Ложкино и страдает, когда ей по какой-то причине приходится выезжать из коттеджа. В-третьих… Впрочем, для того чтобы оставить йорка дома, хватает и первых двух пунктов.
Я отперла тяжелую входную дверь и сказала:
– Вперед!
Жюли молнией метнулась было в сад, но притормозила, осела на задние лапы и возмущенно залаяла.
Жюли храбрая до безрассудства. В ней всего-то восемьсот граммов веса, а сердце и характер боевого слона. Крошка обладает заоблачной самооценкой и абсолютно искренно считает, что она способна справиться с разбуженным зимой медведем. Скорей всего, сейчас отважное существо увидело мышь и загорелось желанием во что бы то ни стало ее проглотить. Ну какое право имеют грызуны разгуливать по саду, если в него вышла Жюли? Хорошо, что Банди не пожелал сейчас совершить поздний моцион. Наш питбуль боится полевок до одури: обычно, встретив на дорожке мышь, собака бойцовой породы валится со стоном на бок и лежит в обмороке, пока хозяева не приведут Бандюшу в чувство.
– Эй, Жюли, – тихо сказала я, – успокойся, иначе разбудишь Зайку.
– Р-р-р… гав-гав.
– Кому сказано, прекрати!
– Тяв, тяв, тяв!
– Ну, погоди, – пригрозила я и стала спускаться по ступенькам, – не стану долго уговаривать, возьму под мышку и отнесу в дом. Сиди там, если не умеешь себя вести…
Остаток назидательной речи застыл в горле, я ахнула и чуть было сама не начала лаять, как Жюли. В паре метров от центрального входа покачивался на короткой толстой ножке удивительный цветок. Ярко-красный колокольчик был размером с десятилитровую кастрюлю, лепестки торчали в стороны, внутри виднелись тычинки, покрытые черной пыльцой. Цветоложе окружали глянцевые мясистые листья, лаково блестящие в свете фонарей, а в воздухе разливался запах… ммм… не особо приятный, напоминающий «аромат» несвежего мяса.
– Ни фига себе! – всплеснула я руками. – Торговец не обманул, Лягушкас и впрямь раскрывается по ночам. Как думаешь, Жюли, не позвать ли нам домашних полюбоваться на невиданное зрелище? Конечно, Зайка начнет ругаться, но ведь днем Лягушкас похож на обычный теннисный мячик, только экстремального, красного цвета. Единственно, что мне не нравится в потрясающем цветке, это его резкий запах. Ой, а к Лягушкасу просто толпой летят всякие бабочки и ночные насекомые! Наверное, у него сладкая пыльца. Эй, Жюли, не смей грызть цветок! Фу, отойди, фу!
Йоркшириха, абсолютно не обращая внимания на гневное замечание хозяйки, попыталась оттяпать кусок от одного из лепестков, а потом, коротко взвизгнув, влезла внутрь роскошного цветка.
– Жюли! – с возмущением заорала я, забыв о необходимости соблюдать тишину. – Вот придумала! Ты сломаешь Лягушкас! Мало того что растение дорогое, так оно еще и невероятно красиво! Пованивает, правда, но это детали. Вылезай немедленно!
Не успел отзвенеть мой гневный крик, как одно из окон второго этажа с треском распахнулось и высунулась растрепанная Зайка.
– Смею напомнить, – зашипела она, – что кое-кому завтра вставать в шесть утра. Полнейшее безобразие! Отчего вопишь? На дом напали пираты? Или в сад влезли шанхайские барсы? И чем тут пахнет? Ты куришь сигары? Ну ваще!
– Это Лягушкас приванивает, – замела я хвостом, – никаких изделий из табака даже в руках не держу, честное слово!
Зайка прищурилась:
– Жабы с запахом? Первый раз о подобном слышу!
– Лягушкас не земноводное, он цветок, – охотно пустилась я в объяснения, – растение так называется. Какой-то Лягушкас и еще одно слово, только я его забыла.
– Да? – с легким сомнением протянула Ольга.
– Ага, – закивала я, – спустись и посмотри.
– Давно сплю, – зевнула Зайка.
– Как хочешь, но Лягушкас хорош лишь по ночам.
– Ладно, – после недолгого колебания согласилась Ольга, – уже ползу.
Выйдя на крыльцо, Зайка спросила:
– И где твой жабешник?
– Лагушкас, – засмеялась я, – вон там, левее. Кстати, даже Жюли оценила прелесть экзота, представляешь, она залезла…
Ольга, никак не отреагировав на чужие речи, пошлепала по ступенькам, дошла до нужного места и с явным недовольством спросила:
– Этот, что ли?
– Да, – поспешила я к Зайке, – он! Правда, хорош?
– Ничего особенного, – равнодушно ответила Ольга, – просто листья и какой-то мешок.
– Цветок! Гигантский колокольчик!
– Ни фига подобного. Тут нечто, смахивающее на неаккуратный ком.
Я подскочила к кадке и замерла в растерянности. А где изумительной красоты ярко-красные лепестки и черные тычинки?
– Он закрылся! Наверное, мало времени находится в распущенном виде.
Ольга чихнула.
– Не знаю! Воняет отвратительно, хуже только духи Лады. А еще мне кажется: некто, очень вредный, решил постебаться над наивной Олечкой. И та побежала на зов, роняя тапки, забыла про столь необходимый ей сон, замерзла, промокла…
– Дождя нет, – быстро напомнила я.
– Вон капли блестят!
– Где?
– Около твоего жабиолуса!
– Лягушкаса, – машинально уточнила я, разглядывая землю в невысокой, почти плоской кадке, откуда торчало растение. – И это не вода, а что-то типа смолы.