Лысая голова и трезвый ум
Шрифт:
— Обрати внимание, — в чем-то Мария, конечно, права. Мне тоже ужасно хочется взглянуть на то, что пыталось проникнуть в кабинет. — Двери то целые.
Баобабова тщательно изучает вышибленные, согласно только что просмотренной хронике, двери.
— Ни одной вмятины, — сообщает торжественно она. — Ни царапин, ни волдырей. Такое впечатление, что ее поставили только что. Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Дурдом какой-то.
Но меня в данную минуту беспокоит другая мысль.
— Маш, а Маш! Скажи, не встречала ли ты по дороге или в кабинете ведро
Зрачки Баобабовой на мгновение превращаются в лед. Как ей это удается, сказать сложно, но с ее то опытом….
— Считаешь, что к этому безобразию имеет отношение уборщица? Но это же абсурд! Как может самая обычная гражданка уборщица сотворить такое с целым подземным городом? Я уже не говорю о воздушно десантном полке.
— Уборщицы бываю разные. Я в журнале читал, что согласно последним медицинским исследованиям современные уборщицы ближе всех стоят по эмоциональной шкале к серийным убийцам. Недовольство жизнью, постоянные стрессы, работа с влажной средой, все это откладывает негативный отпечаток на характер. Помашешь целый день шваброй, а в конце рабочего дня непременно захочется кого-нибудь замочить.
— Но уборщица не сталевар, — не соглашается коллега. — Переплавкой автоматов не занимается. Даже если принять предложенную версию за рабочий вариант, непонятно так же, как один человек сумел угробить столько народу, да еще навести на зоне идеальный порядок.
— Не знаешь ты русских уборщиц.
Но, Баобабова права. Гражданка Мефодьевна, несмотря на косвенные признаки, вряд ли является главным организатором опустошения зоны. Тем более, что она находилась внутри кабинета, когда неизвестная сила взламывала двери. А то, что ведро не нашлось, еще ни о чем не говорит.
Смотрю на часы. Там, на верху, уже далеко за полночь. Пора устраиваться на ночлег. Лучшего места, чем кабинет директора, под временный лагерь отыскать трудно. Баобабова устраивается на диване. Я на креслах. Двери предварительно подпираем массивным директорским столом. Тишине и чистоте доверять нельзя.
— Чудно все, — вздыхает с дивана Баобабова.
— Ты о чем?
— О зоне. Мы так до сих пор не знаем, чем занимались эти ребята. Может, происшедшее явилось результатом неудачного эксперимента? Не на ту кнопку нажали, и получили не тот результат, который хотели. Сюда бы ученых прислать, а не нас с тобой.
— Но прислали нас. И разбираться придется нам. Не знаю как. Но ведь безвыходных положений не бывает?
Засыпаю, успокоенный этой мыслью.
Просыпаюсь, не успев как следует погрузиться в тревожные сновидения. Перепуганная Баобабова трясет за плечо.
— Лесик! Там что-то происходит!
Из коридора слышен дикий топот. Словно буйная толпа буйно помешанных носится туда-сюда, и каждый их этой толпы старается топнуть как можно сильнее. Бросаемся с прапорщиком к дверям. Не открываются.
— Засада! — вопит прапорщик Баобабова, не в силах совладать с эмоциями. — А ну, навались, лейтенант!
Берем приличный разбег, прыгаем на дверь. На третий раз преграда не выдерживает. Вылетаем в коридор, с твердым намерением вручную сразиться с топтунами.
Никого. Только мелькает неясная тень, прячется за углом. Не сговариваясь, бежим туда. Поворот. Беглецы стараются не показываться на глаза. Еще изгиб. От нас не уйдешь. Мы тоже нормы ГТО сдавали.
Захваченные погоней и бегством неизвестного, влетаем в столовую. Тормозим в изумлении. От вчерашнего погрома, учиненного Баобабовой, не осталось и следа. Все аккуратно расставлено, разложено. В тарелках горячий суп, на стульях выглаженные комплекты одежды.
— Стой! — просит Мария, удерживая меня за руку. — Они нас отвлекают, — Баобабову не волнует, что все приведено в порядок. Даже свечи новые. Одна погоня на уме. — Странно только, что они не нападают.
Не совсем понимаю, о ком идет речь. За все время погони так и не удалось разглядеть беглецов. Топот ног слышал, дыхание чувствовал. Но только тень мелькала. Так и не удалось никому по голове свинцовой трубой шмякнуть.
— Слышишь? — напрягается Мария, прислушиваясь.
Глухой рокот, похожий на далекий водопад. От этого, пока слишком далекого звука, начинает подрагивать пол. А что будет, когда это доберется до нас.
— Уходим? — скорее предлагаю, чем спрашиваю я.
Прапорщик Баобабова не имеет ничего против. Она как никто другой в этой жизни понимает, что все неизвестное приносит в размеренную жизнь оперативных работников одни отрицательные эмоции.
Отступаем спокойно. Впереди, сломя голову, несусь я. Дышит в затылок напарник, подгоняя словами. И не зря. Странный рокот с каждой секундой становится громче. Среди однообразного рева различимы отдельные нотки. Это голоса. Они визжат, вопят, надрываются. И мне слышится только одно. Желание поскорее раздавить двух маленьких человечков, посмевших влезть не в свое дело.
На полпути прапорщик Баобабова резко тормозит, смотрит на часы, удивленно вскидывает брови и, не спрашивая моего согласия, возвращается обратно. Метров на сто. Берет низкий старт и несется, высоко задирая ноги.
— Есть! — радости нет предела. — Новый мировой рекорд в забеге на очень короткие дистанции. Семь с ерундой.
Я не верю. Так быстро бегают только кенгуру. Тщательно замеряем расстояние. От угла и до вот этого косяка. Ровно сто метров. Даю отмашку. Прапорщик Баобабова делает вторую попытку. Трясу часами. Ровно пять секунд. Баобабова никак не соглашается, что это только квалификационный забег, а настоящее время она сможет показать только в основном.
Третий раз Мария не бежит. Вовремя вспоминаем о грозящей нам опасности. Теперь трясемся плечом к плечу. У Марии открылось второе дыхание. Враг, как говорится, неведом, но очень близок.
— К лифту, — на ходу приказываю я, ничего не объясняя. Но объяснять ничего и не надо. Прапорщик Баобабова все понимает и так. Она для этого слишком умна. Возможно, нам удастся выбраться на поверхность. А там по тайге, по болотам, к городам, к цивилизации, к регулярным войсковым соединениям. Авось и повезет, вывезет удача.