Лысый остров
Шрифт:
Все в Поселке их жалеют. У них был сын, Игорь, очень талантливый: он мог супер-сложное электронное устройство сделать в микроскопических размерах. Два года назад он приехал сюда погостить и пропал в лесу. После этого-то Степанов и запретил строжайшим приказом туда соваться.
Я Игоря хорошо помню до сих пор, он подарил мне самолетик. Подарил и сказал:
— Носи его с собой, он принесет тебе удачу.
Самолетик красивый: ярко-красный, с золотыми колесиками, крыльями, пропеллером и прозрачной кабиной. Очень маленький, с мой мизинец, он может прикрепляться, как значок, к одежде, но я ношу его в кармане, потому что он, если честно, тяжеловат. А еще потому, чтобы ИА и тетю Свету лишний раз не
НА улыбнулся мне своей печальной улыбкой, спросил:
— Что нового в этом мире, Листик? Ты ведь у нас раньше всех встаешь, все знаешь.
По-моему, он специально говорит мне всякие хорошести, чтобы подружиться. Наверное, очень тоскует по своему сыну, хотя Игорь был большой, а я — маленький. Лучше бы с Лешей Смелым подружился, он им больше подходит. Знаю я не все и встаю не раньше всех, но сегодня была такая новость, такое событие! Но я сделал вид, что меня это не очень волнует, и сказал:
— Да так… К Веронике гости приехали. Брат с сестрой, мои ровесники.
— Да? — живо отозвался ИА. — Будет теперь тебе повеселее, да?
И он пошел своей дорогой. А я — своей. Я слонялся по Поселку все утро. Навестил беременную дельфиниху Жанну, заглянул к Петушковым, помог тете Свете воды из колонки натаскать, а потом пошел в Холмы.
Холмы — это такое особенное место, самое красивое у нас и самое мое любимое. Ничего там такого нет, если мельком посмотреть, но когда сидишь на Зеленом Холме долго-долго, то будто в плену оказываешься, только непонятно, что тебя держит. Зеленый Холм самый высокий и единственный поросший лесом (летом научные сотрудники сюда за ягодами ходят), после него никакого леса уже нет, и цветов нет, одна желтая трава. Все Холмы поросли ею. Один за другим тянутся они к Горизонту, низкие, пологие, поросшие степной травой, колючкой, с еле видными тропинками и скоплениями гладких камней. И кажется, что у этой холмистой пустыни нет ни конца ни края. Я так ни разу не дошел до их границы, а она есть, ведь мы же на острове. Мне нравится здесь бывать, особенно когда надо подумать о чем-нибудь важном. Тихо трогает ветер макушки трав, проскальзывают между камнями юркие ящерицы, у горизонта толпятся низкие облака. Если долго смотреть на эти облака, то начинает казаться, будто там конница собирается в дальний поход. И вот она уже мчится мне навстречу, поднимая степную пыль, сминая траву… Иногда я будто даже слышу грохот копыт и окрики всадников. Но нет, все это только кажется, и здесь я всегда один: ни человек не появится, ни птица не пролетит, ни лоскутный заяц не прошмыгнет. Только ветер да ящерицы. Прямо колдовство какое-то.
Я спрашивал про Холмы у взрослых, но все только плечами пожимают:
— Холмы как холмы, что в них особенного?
Если бы я мог словами объяснить, ЧТО!
А мама вообще обняла меня за плечи и сказала:
— Это, Сережа, у тебя просто воображение богатое.
Ничего себе воображение! Меня обдает горячим ветром от быстрого их бега, и даже конский храп можно услышать, если сильно прислушаться, а два года назад на одном холме я нашел наконечник от стрелы. Тяжелый, отлитый из какого-то блестящего металла и без малейших признаков ржавчины! Я храню его в своем ящике. Вот подружимся с Максимом, и покажу ему, уж он-то не отмахнется…
Я вернулся с Холмов в Поселок и сразу встретился с Вероникой. Точнее, она налетела на меня, как шквал.
— Послушай, Листик, у меня дел по горло, и ты тоже хорош: привел гостей и бросил.
Будто это мои гости!
— Мог бы показать им Поселок, Маяк, с дельфинами познакомить… Они сюда надолго, так что контактируй, Листик, контактируй!
Да я-то с радостью!
— Они ждут тебя у моего домика, проведи экскурсию, только не задавайся, — крикнула она уже на бегу.
Я даже засмеялся от радости: какая все-таки Вероника замечательная! Я помчался со всех ног к Летней Дуге, придумывая на ходу, что сейчас скажу Осташкиным. Но так ничего умного и не придумал, выпалил с ходу:
— Меня Вероника послала вас с Поселком познакомить. Пойдемте?
И тут Максим впервые улыбнулся. Такая улыбка у него была хорошая! И сам он весь замечательный! И сестренка его тоже, и весь мир!
5
На наш Лысый остров часто приезжают разные делегации, потому что Степанов любит проводить научные конференции и съезды. Все взрослые в такие дни ужасно заняты и меня просят провести экскурсию — показать гостям Поселок, Научный центр, бассейны и вольеры. Таких экскурсий я провел тысячу, и сейчас начал рассказывать Осташкиным, как по написанному:
— С высоты птичьего полета очертания Лысого острова напоминают силуэт дельфина. На «дельфиньем брюхе» находится Поселок. Всего в Поселке восемнадцать домов. Все жители — сотрудники Научного центра, Пристани или Маяка…
— А что за Маяк? — быстро спросил Максим.
Я сбился, понял, что веду себя, как дурак (Осташкины подумают ещё, что я зазнаюсь), а потом вздохнул с облегчением: ведь им можно показать НАСТОЯЩИЙ МОЙ ОСТРОВ!!! То на острове, что я люблю!
— Потрясающий Маяк! — заторопился я.
— Бежим на берег, я покажу! Это и Маяк, и метеостанция. Для нас погода, знаете, как важна? А Маяк, знаете, какой? По нему все корабли ориентируются, он во всех лоциях есть!
Когда мы подошли к Маяку вплотную, Роська выдохнула:
— Ух, ты…
Круглая, огромная, прямая башня из ноздреватого камня уходила в небо, наверху был стеклянный купол со шпилем и флюгером в виде штурвала.
— Он был построен семь веков назад, только купол уже сейчас сделали и шпиль…
— Разве на острове есть местные жители? — удивилась Роська.
— В том-то и загадка, что нет. Неизвестно, кто построил, когда и зачем. Понимаете? Археологи приезжали, искусствоведы. Спорили, искали, но ни к чему не пришли.
— А внутрь не пускают? — спросил серьёзный Максим.
— Вообще-то пускают, дядя Фаддей добрый… Сходим как-нибудь, это лучше вечером, когда включают Маяк. Пойдемте, лучше я вам нашу гордость покажу, памятник природы.
Мы опять поднялись в Поселок. Маяк стоял на мысу Плавник, и к Поселку от него вели четыре каменные лестницы. По дороге я рассказывал, кто где живет.
— Здесь смотритель Маяка живет, дядя Фаддей, его дочка Ксюша, она у Степанова секретарем работает, и Леша, я вас потом с ним познакомлю. Ну, здесь вы с Вероникой, здесь братья Казариновы, они на Пристани работают…
Роська и Максим усердно кивали. Мы прошли по Невскому проспекту и вышли к Чуду-Юду. Так у нас ласково называют огромный кедр. Он такой высокий, что приходится отходить к самому Центру, чтобы увидеть его макушку, а обхватить его не может никто, даже Иван. У кедра выворочены наружу корни, так, что можно было забраться вовнутрь, как в шалаш, и даже встать в полный рост. Кажется, что это великан, у которого много узловатых покореженных ног. Иногда мне представляется, что ночью Чудо-Юдо вылезает из земли и бродит по Поселку, в окна заглядывает, с дельфинами разговаривает, а утром возвращается на свое место. Расправляет зеленые мохнатые ветки и стоит, как ни в чем не бывало: никуда, мол, я не ходил, стою, как стоял. Думаете, так не бывает?