Любава Вокс Одинокая волчица (с тремя детьми) желает познакомиться

Вокс Любава

От прабабушки досталась. А у той откуда – не спрашивай, все равно не представляю.

Я протянула руку и забрала у вампира невзрачную штуку. Надо же, великая печать! А выглядит, как недобитый хлам с блошиного рынка.

Гел будто мысли мои прочел и произнес:

Что, не нравится? Понимаю, выглядит непрезентабельно, но все это морок. Ты, вот так, без зачарованной завесы на нее погляди.

Вампир сделал пасс рукой, и камея изменилась прямо на глазах. Исчез потрескавшийся глянец, и невнятное изображение вдруг проступило ясно и четко. Взгляду моему предстало великолепное

изображение волчьей головы, сжимающей в зубах полумесяц. Очень красивое. Я даже ахнула от удивления.

Что это?

Истинный вид.

Голос вампира был торжественным и таинственным. В тот миг я готова была поклясться, что Гел знает про артефакт нечто такое… И не только про артефакт. Про меня тоже.

Гелиос, расскажи мне, пожалуйста, все.

Горячая рука легла на мою руку. Надежные, уверенные пальцы переместились на запястье и крепко стиснули его на миг.

Вера, ты готова узнать про себя кое-что важное?

Готова ли я? Конечно, нет! Я вообще ко всему, произошедшему за последние три дня, не готова… Но, что поделать. Поэтому, ответила, как есть.

Разве у меня есть выбор?

Выбор всегда есть, – серьезно заявил Гел и почему-то нахмурился.

Тогда я хочу знать все.

Хорошо, – вампир кивнул, – для начала, возьми, – он положил камею мне на колени, а потом мягко переместил мою ладонь на гладкую волчью голову. – Попробуй забрать у волка луну.

Что? – я с сомнением повернулась к собеседнику, а тот продолжил настаивать.

Вытащи луну у него из пасти.

Я неуверенно потерла полумесяц пальцем, виновато глянула на Гела – сделала, мол, что смогла.

Еще, – подбадривал он, веря, что я смогу выполнить это странное задание.

И я смогла. Выковыряла полумесяц из звериной пасти – потянула, и он отделился плавно, остался в моих пальцах.

Потрясающе…

Неожиданно глаза волка загорелись, будто внутри них были вставлены яркие светодиоды, и из них прямо мне в ладони потек маслянисто-желтый, какой-то густой свет.

Невероятно, Вера, – вывел меня из оцепенения восхищенный возглас Гелиоса. – Ты и правда… наследница.

Какая наследница? Чего наследница? – испуганно уточнила я.

Наследница великих волков. Ты – волчица из рода древних Лу-гару этого города, королева Альдорана.

Наследница? Волчица? Королева? «Королева Альдорана» – звучит особенно нелепо и странно, примерно как «прима погоревшего театра».

Ты о чем вообще, Гел? Причем тут сгоревший район?

Притом. Парни пробили про этот ваш Альдоран. Раньше, очень давно, это был город. Город, в котором испокон веков жили оборотни. Но потом сюда пришли люди, и оборотням пришлось скрывать свою сущность.

Оборотни боятся людей?

И вампиры тоже. Мы все боимся света, слепящего, непобедимого, разрушающего… Только людям удалось его однажды покорить. Это было давно и, не оценив своего счастья, люди постепенно забыли о световой магии.

До конца не забыли, – поежилась я, вспомнив картинку с изображением атомного взрыва из учебника по ОБЖ. – У нас ядерные боеголовки еще в ходу.

Все верно, это все, что осталось, от великого искусства повелевать светом, – кивнул Гел, – только

раньше эти знания использовались для борьбы с монстрами, а теперь люди используют их остатки, чтобы уничтожать себе подобных. Мы, вампиры, тоже захотели обрести великую силу, но для этого нам пришлось отказаться от своей собственной сути. Мы перестали питаться кровью, заменив ее солнечной энергией. Теперь мы тоже можем покорять солнечный свет, но только далеко не в тех же масштабах, что древние люди.

Впечатляюще, – выдохнула я и напомнила, – а что же там с Альдораном случилось?

Его испепелили, вместе со всеми жителями-оборотнями.

Но за что? Ведь сначала, как я поняла, волки и люди жили в мире?

Оборотней подставили старые вампиры, что тайно охотились в Хоттене ночами. Про них никто не знал, поэтому, когда из воды начали вылавливать тела с разорванными шеями, никто не сомневался в выборе виновных.

Я потерла собственную шею.

Мне казалось, вампиры аккуратно кусают.

Они сделали это специально, искусно имитируя волчьи укусы.

Какой ужас, – я прикрыла глаза, пытаясь представить весь масштаб случившейся катастрофы. Сколько невинных погибло. Людей. Волков… – я нервно потерла лицо ладонями, потом уставилась на собственные руки. Кто я? Что такое? Как вообще могло получится, что я… – Гел, ты уверен? Ну, какая из меня волчица? Превращаться я не умею и вообще…

Волчица. Третья дочь рода. Волчьи гены передаются через три поколения по женской линии. Конечно, они ослабевают со временем, но все же. Твоя прабабка обладала силой оборотня, твои правнуки будут обладать подобной силой. Альдоран сгорел во времена твоей прабабушки, возможно даже, она была чистокровной волчицей. Тогда еще много оборотней жило в Хоттене. Не то, что сейчас.

Но, Гел, ты назвал меня королевой, не слишком ли круто для такой, как я? Может, есть другие наследники?

Все может быть, но то, что ты относишься не к простому волчьему роду, а к семье правителей, я тебе точно могу сказать. Помнишь границу Альдорана, которую не смогли пересечь тени? А ты смогла, еще и меня пригласила, как хозяйка. Ты сказала тогда, что Альдоран для тебя, как дом. Это ведь не просто слова были.

Выходит, не просто, – пораженно согласилась я.

Именно поэтому, увидев на стене Марининой квартиры волчий знак, тень сообщила Марку внезапную новость – кто-то из потомков Альдоранских волков остался жив.

Погоди, – не поняла я, – почему такие выводы? А если бы камею вынесли с пожарища люди? Случайные мародеры? Они тут, конечно, крайне редкие гости, но все-таки?

Невозможно. Вынести печать за границы района мог только кто-то из волков, наделенных правом власти.

А потом? Ее ведь могли украсть, например?

Тоже исключено. Печать Волчьих Рун можно только дарить. И я уверен, что твой предок запретил это делать строго-настрого.

Точно, – в моей памяти начали всплывать кадры из детства, незаметные на первый взгляд. Вот мама передает мне сундук со старьем, смеется, шутит, говорит, что ей бабуля строго-настрого велела все это добро детям передать, а потом внукам… – а я, дура, отдала такую важную вещь.