Любила и люблю
Шрифт:
В маленьком кафе они взяли чай и ячменные лепешки с клубничным джемом. Констанс хотелось только одного – как можно скорее попасть домой, запереться на ключ и положить конец этой пытке.
Когда они только познакомились, Дориан был столь же настойчив, хотя, по большому счету, она никакого сопротивления не оказывала. Но сейчас ситуация изменилась. Констанс была вынуждена бороться с ним потому, что обстоятельства повернулись против их общего будущего. Она обретет душевный покой, только отделавшись от него раз и навсегда.
– Ты
Он не пытался прикоснуться к ней или поймать ее руку, но одного его присутствия было достаточно, чтобы Констанс испытывала волнение. От этого мужчины словно бы исходили невидимые волны, сигнализируя, что он пойдет до конца, чтобы добиться своего.
– О чем ты думаешь? – снова спросил Дориан.
– Да так, ни о чем конкретно, – сказала она.
– И обо мне тоже?
Констанс кивнула.
– И, судя по выражению лица, эти мысли тебя совсем не радуют?
– В конце концов, я здесь не по своей воле…
Дориан остановился и резко развернул ее лицом к себе.
– Это мир когда-то был нашим, Конни? Что же случилось? Что произошло с нами? – с отчаянием в голосе воскликнул он.
Помедлив, она взглянула в его глаза, опушенные густыми ресницами.
– Мы поженились слишком поспешно, так и не узнав как следует друг друга. И в этом заключалась наша ошибка. – Она сказала максимум того, что могла.
Дориан в отчаянии покачал головой.
– Ты была моей, а потом ушла, не оставив ничего, что напоминало бы о тебе. Ты хотя бы представляешь, что я должен был почувствовать тогда?
У Констанс учащенно забилось сердце.
– Я оставила тебе записку, – возразила она.
– Которая ничего не разъясняла, – сказал он резко. – «Не сложилось. Я ухожу», – так ты, кажется, написала? Это было хуже ада! – Но вряд ли хуже того, через который прошла я, подумала Констанс. – И я до сих пор не знаю, что толкнуло тебя на этот шаг, – не унимался Дориан.
– Ты ничего плохого не сделал, – сказала она тихо.
– Тогда в чем же дело, черт возьми?
Констанс качнула головой и молча двинулась вперед.
Дориан нагнал ее и снова рывком повернул ее к себе.
– Я не отступлю, пока не получу ответа, Конни!
Набрав в легкие побольше воздуха и зажмурившись на секунду, она выдохнула очередную ложь:
– Правда в том, что я разлюбила тебя, – если вообще любила когда-нибудь.
– Что значит «если»? – прохрипел он, задыхаясь.
– Наверное, я приняла за любовь обычную подростковую влюбленность. Ты ошеломил меня, не дал время оглядеться, прислушаться к себе.
– Чушь! – взорвался он. – Я тебе не верю!
– Тогда сам придумай объяснение, которое тебя устроит, – произнесла она.
– Рано или поздно ты все равно скажешь мне правду, – взорвался он. – Больше десяти лет я ломаю голову над этим проклятым вопросом. Я перебрал в уме все наши разговоры, все, что мы когда-либо вместе делали, но так и не нашел внятного ответа. Причина безусловно существует, но я никогда не поверю, что она заключается в том, что ты разлюбила меня.
– Ты не согласен с тем, что люди часто принимают физическое влечение за любовь? – скривив губы, поинтересовалась Констанс.
– Физическое влечение? – недоверчиво переспросил он. – Ты так это называешь?
– Да, – кивнула она. – Вожделение, похоть…
Да простит меня Бог за эту ложь, с тоской подумала она.
– Зато Криса ты любила?
Констанс судорожно сглотнула и тихонько промолвила:
– Да. – Она действительно любила его, но не так, как Дориана, а тихой, спокойной любовью…
– А Гарри? Его ты тоже любишь? – Мир под ногами у Дориана зашатался, и в этих двоих он уже видел злейших врагов, разрушивших его жизнь.
К глазам Констанс подступили слезы, но она не дала им воли. Она кивнула, не найдя в себе сил говорить.
– Проклятье! – вырвалось у Дориана. – Ты не можешь так поступить со мной, Конни! Я тебя не никому не отдам.
– Пора ехать, Дориан, – сказала она полушепотом.
– Ты моя, Конни. Вся, целиком! Ты любишь меня, я знаю, что любишь, и, черт возьми, я докажу это!
Констанс показалось, что сейчас на глазах у всех он стиснет ее в объятиях и начнет осыпать поцелуями, домогаясь признания в любви, но этого не произошло. Дориан лишь схватил ее за руку и потащил за собой. Когда они добрались до машины, он втолкнул ее внутрь, сел за руль и погнал «Мерседес» с такой скоростью, как будто их кто-то преследовал.
Видимо, везет меня домой, чтобы там продолжить выяснение отношений, решила Констанс.
Через какое-то время Дориан немного успокоился и поехал медленнее, но лицо его оставалось мрачным, а побелевшие руки словно вросли в руль.
Был час пик, и несколько раз им пришлось останавливаться на перекрестках, и тогда пальцы Дориана нетерпеливо выстукивали на баранке нервную мелодию.
За все это время в салоне не прозвучало и слова. Констанс молчала, потому что чувствовала приближение решающего разговора, а Дориан целиком сосредоточился на дороге – впрочем, возможно, он ждал, пока они окажутся дома.
Без сомнения, он снова и снова прокручивал в мозгу аргументы, с помощью которых надеялся доказать, что она его все-таки любит, и Констанс оставалось надеяться лишь на то, что он не использует свой главный козырь – тело, которое сводило ее с ума. Проведя вместе с ним целый день, измученная постоянным нервным напряжением, она не смогла бы в этом случае оказать даже слабое сопротивление.
Он подъехал к ее дому, выключил зажигание, выскочил из машины и, переминаясь с ноги на ногу, подождал, пока она отыщет в сумочке ключи. Потом отобрал их и сам отпер дверь.