Любимая для эльфа
Шрифт:
Глава 113. Песня для Маю
С человеческими женщинами, которые не знали все правила игры, Лукас чувствовал себя свободнее, чем с анамаорэ.
Кроме того, с ними он реально представлял себе отношения без его обожествления и заглядывания ему в рот.
Хотя то, что у Лукаса пока было, на отношения не тянуло. Так, романчики.
Не считая Тамико и Наоко, самое серьезное было с Камиллой. А попробовал Лукас многих, включая Джунко.
Лукаса неприятно поражало, что Наоко о них обо всех
Все это говорило об одном: для Наоко он функция. Выгодная партия. На его душу ей вообще наплевать.
Что там его тревожит, что радует – да какая Наоко разница.
Лукас понял, что с Наоко точно пора завязывать.
Для анамаорэ он станет холост, это будет иметь свои неприятные последствия… но что уж.
Маю Лукасу понравилась. За ней захотелось ухаживать, восхищать ее и баловать.
Но Маю не стремилась Лукасу навстречу.
Магнуса как помощника он потерял. Магнуса вообще трогать не стоило: он знает Лукаса до мельчайших подробностей и если использует свои козыри, оставит Анамаорию без царевича, а Тамико без защиты.
Лукас решил обратиться к Максу, «золотому голосу» Анамаории, благо Макс удачно проявил интерес к Городу. Самые теплые отношения, не считая некогда Магнуса, у Лукаса были с ним.
Максимилиан, чрезвычайно популярный певец, каким-то мистическим образом оставался чуть застенчивым и милым.
— Наоко очень амбициозная женщина. Некогда я посоветовал ей открыть ресторан, она посопротивлялась немного, а теперь любит свой ресторан намного больше меня.
— Эй, брат, да ты шутишь, — Макс попытался смягчить трагичность сказанного Лукасом.
— Я не шучу, и, возможно, мы с ней расстанемся.
— Да ты говоришь так, будто перегорел. Когда еще ты свободно отпускал кого-то?
— Перегорел — да.
— Когда ты скажешь Наоко?
— Когда буду хоть немного уверен в симпатии Маю. А для этого мне нужен ты. Давай присним Маю наведенный сон и споем ей.
***
Положа руку на сердце, Макс не мог вспомнить момента, кроме раннего детства, когда его брат не был увлечен кем-либо.
Лукас постоянно то восторгался, то завоевывал, то наслаждался победами, переходя из одних отношений в другие без пауз и без промежутков.
Анамаорэ ценили любовь во всех проявлениях, и Лукас был подлинным сыном своего народа.
В то время, как Макс с Магнусом любили любовь, само ощущение привязанности, Лукасу всегда нравился кто-то конкретный.
И он добивался этих женщин, а затем оставлял их. Как-то выходило, что Лукаса невозможно было покинуть.
При малейшей попытке бросить его со стороны женщины, Лукас опять все переигрывал и привязывал женщину к себе.
Анамаорэ считали самым ужасным наказанием забвение. Когда существо перестает осознавать свой путь. Некоторые женщины выбрали из-за Лукаса
Но Макс не мог осуждать брата и даже немного ему завидовал, хотя у самого было море поклонниц.
Предложение спеть для Маю в наведенном сне Максимилиану понравилось.
Реакцию Маю на них обоих сразу будет видно, но что сон не сон, Маю даже не поймет.
***
Их операция прошла гладко, хотя царевичи редко пели вместе.
У Макса горели глаза.
— Ну и как трактовать будешь, Лу? Она разулыбалась, послала нам воздушные поцелуи и ушла.
Лукас воздел глаза к небу.
— Как-как — я попал!
Глава 114. Слишком много игры
Наоко сидела на подоконнике в небольшой, но очень светлой комнате — подсобном помещении ресторана, где работники хранили личные вещи и одежду.
Огромные зеленые глаза, изящная линия каре, подчеркивающая миловидность личика. Девушку можно было смело назвать красивой, не лукавя.
На миг сердце Лукаса болезненно сжалось. Лукас примерно представлял, что будет дальше, и хотел скорее закончить тяжелую сцену с минимумом потерь.
— Лукас!
Наоко всегда называла его полным именем.
Ноль ласки.
Неприятный штрих к портрету их неидеальных отношений, где требовалось держать спину ровно, не расслабляясь. Сам Лукас почти не звал Наоко по имени, придумывал вместо него ласковые прозвища.
— Да?
— Ты третий день не приходишь ночевать и говоришь, что очень занят... Я, — Наоко коротко всхлипнула, — не знаю, что и думать. Думаю самое плохое... Вот, попросила тебя сюда прийти...
Сейчас начнется. Лукас подошел к Наоко вплотную, взял ее лицо в ладони и смахнул наметившуюся слезинку.
— Ты правильно думаешь, Наоко.
Глаза Наоко расширились, в груди невыносимо потяжелело. Воздуха, скорее воздуха!
Форточка над ее головой сама собой распахнулась. Порыв ветра принес тепло и запах цветов. Чьи-то веселые голоса и смех... Миру наплевать на ее беду.
— Но... Я... Почему?
— Потому что так сложилось, Наоко.
Наоко высвободилась из рук Лукаса. Слова давались ей с трудом.
Все, что она тщательно выстраивала, рухнуло.
— Все было так красиво. Всегда так идеально! Я не могу поверить, что этого нет. Не могу...
Лукас посмотрел на нее в упор. Ну да, о чем Наоко еще печется, как не о картинке. Красиво, тьфу. А где слово «искренне»?
— Я поддерживал игру в идеальность для тебя. Потому что ты ее любишь. Но я больше не хочу. Не могу.
Худенькие плечики Наоко затряслись от рыданий.
Ей так больно, так холодно, так одиноко...
А за окном... Миру плевать, как было и тогда, когда она осталась без родителей.
Наоко стала колотить дрожь. Лукас присел на подоконник рядом с Наоко и прижал ее к себе.