Любимая для эльфа
Шрифт:
— Ужас! Ладно, я все сдам. Остальные тетрадки-книжки-справки тоже давай и адреса-пароли-явки в сети за все будущие экзамены.
***
Тамико.
Его любовь, его страсть, его нежность, его счастье, его мысли...
Будь она мужчиной, ее проще было бы убить — Тамико не желала проигрывать ни за что и никогда.
У нее несгибаемый внутренний стержень, который можно только сломать.
Несколько раз Магнус нащупывал эту точку невозврата.
Рано или поздно одержимость Тамико своей
Тамико — это женщина, восхитительно чувственная женщина, отдающаяся ему целиком и полностью, до дна души.
Совершенно покорная, безумная в ненасытности, шепчущая самые сладкие признания и самые непристойные откровения — с этой Тамико Магнус не мог поделать ничего.
Только обожать и поражаться ее двойственности.
Ее твердости духа, когда Тамико открывает не замутненные вожделением умные глаза и смотрит на него испытующе.
Эта миниатюрная женщина прямо говорит о любых своих желаниях. Она не стесняется никаких своих мыслей — о, как Магнус преклоняется перед ней!
Тамико не хочется отпускать никогда.
Магнусу хочется заботиться о ней неустанно — такой милой в бытовой непрактичности, которой она также не смущается.
Тамико хочется упиваться постоянно!
Словно маленькая обезьянка ветку, Тамико обхватывала мускулистый торс Магнуса руками и ногами и ездила на нем по дому, властно раздавая указания, пока Магнус занимался хозяйственными делами.
И было так непривычно подчиняться женщине, столь придирчивой, столь требовательной женщине, что это увлекало само по себе.
Но временами Магнус задумывался над тем, сколько продлится их блаженство.
Тамико прекрасно перенесла изменение цвета его глаз, и даже, бывало, хотела заниматься любовью с ним таким, очевидно воспринимая цвет крови, как пожар страсти.
Впрочем, то, что ее возбуждает опасность, Магнус понял очень давно.
Тамико не удивлялась, что у него была «работа чудищем».
Она отпускала Магнуса туда неохотно, перед этим придя в полное изнеможение от его ласк, но если бы Тамико знала, что каждый день Магнус уходит на войну...
Временная разница между мирами скрадывала отлучки.
Хитроумные головоломки, многошаговые операции, планы и сговоры, а зачастую грубые физические столкновения с такими существами — Магнус любил пощекотать нервы во всех мирах — что он казался себе агнцем на заклание.
Обычно рисковому Магнусу везло, а когда нет, он приползал, представляя, что когда-нибудь сгинет, за восстановлением к Кэйли.
Богиня предложила сама, и это было оптимально, поскольку удовлетворить постоянный энергетический голод Магнуса не смогли бы все жители Города, вместе взятые.
Кэйли отдавала энергию напрямую, без примочек типа секса, но Магнус не решался рассказать Тамико
Ревнивица сразу вспомнит о десятках Кэйлиных любовников, а Магнус обещал не давать Тамико прямых поводов для негодования.
Мир, где жили Тамико и человеческие приятели Магнуса Оливер и Роберт, мир, который Магнус нашел с помощью хитрого Лукаса, поселившегося здесь первым, стал его раем.
Но отказываться от сражений, от убийств, от своей темной сущности — этого Магнус делать не собирался.
Хо-хо, Наоко, отпетая негодяйка, превратилась в этакую лапушку.
Дивный мир, кто бы мог подумать!
Столь волнующе было прижать ее к полу, помня и зная ее истинное лицо. Насладиться ее возмущением и беспомощностью.
Наверное, Лукасу Наоко так и не рассказала об этом инциденте, иначе сейчас Магнус не жил бы.
Выдержанный братец точняк съехал бы с катушек.
Случаи, когда это происходило, Магнус вспоминал с ужасом.
Может ли Тамико принять его душу целиком?
И смеет ли Магнус подвергать ее такому риску и опасности?
Магнус принял решение: если Тамико окажется хоть сколько-нибудь близко к точке невозврата, если Магнус когда-либо увидит в ее карих глазах нестерпимый ужас, то он уйдет.
Растворится, будто никогда не присутствовал в ее жизни, и, наверное, попросит Кэйли убрать у Тамико любые воспоминания о нем...
При мыслях об этом Магнусу хотелось рыдать.
Сотни иголок кололи его глаза, а воздух рвал легкие.
Магнус совершенно не стыдился бурных проявлений эмоций, зная, что те — чистая энергия и мощнейшее оружие.
И если братец Лукас подтрунивает над ним из-за экспрессивности и дразнит нюнечкой, то только потому, что сам вполне признает это влияние и не хочет ему подчиняться.
***
Роберт шел по длинному, неширокому коридору, выкрашенному в грязно-бежевый цвет.
По обеим сторонам коридора под самым потолком вереницей тянулись крохотные лампочки.
Их хватало на то, чтобы ориентироваться без усилий, но тусклый свет внушал Роберту ощущение тревоги.
Роберт любил удобную одежду, не стесняющую движений, и такую же обувь, и сейчас его шаги растворялись в странном материале пола. Пола из чего-то совершенно непонятного.
Сумасшедшие лампы, дикий пол и гнетущая тишина.
Двери, множество дверей, все время запертых.
Роберт верил, что за дверями люди, но никогда их не видел.
Он пинал двери ногами, налегал на них плечом, но двери никогда не поддавались.
Зато последняя дверь была открыта всегда.
Она отъезжала в сторону, едва Роберт приближался.
И тогда в проеме открывалось небо, черное, звездное, нереально огромное небо — и веревочный мост в пустоту, теряющийся во мраке.