Любимая игрушка Барона

Герман Юлия

Драго – тяжелый и жестокий человек. Есения ранимая и нежная, и совсем одинокая.

Будет тяжело, эмоционально, очень горячо, но победят чувства!

ХЭ обещаю! Бурю эмоций тоже!

Если вы готовы к встряске, то добро пожаловать!

Глава 2

– Приехали, – спустя тридцать минут пробасил лысый, и теперь меня затрясло еще сильней.

На протяжении всего пути я думала, что это какое-то недоразумение. О каких долгах могла идти речь, когда папа занимался грузоперевозками? Правда, в последнее время

ходил мрачнее тучи. После его смерти я обнаружила на его счету какие-то жалкие копейки, так что даже для похорон мне пришлось потрошить свой счет, открытый для меня бабушкой и к которому никто, кроме меня, не имел доступа.

Но долги?

– Куда? – спросила, когда бородатый потянул меня наружу.

– Меньше слов, больше двигай копытами, – дернул меня так, что я практически вывалилась на улицу, но вовремя зацепилась за дверцу и поймала равновесие.

– Шевелись, – схватил меня за плечо бородатый и потащил к серой металлической двери, ведущей в серое, невысокое, но современное здание.

У входа толпилось несколько таких же мордоворотов, как и те, что выкрали меня. Они курили и наблюдали за тем, что происходит возле машины.

– Кого привезли, Борзый? – спросил один, закрывающий широкой спиной вход в здание.

– Очередную шкуру, – гаркнул позади нас лысый.

– В зал ее или на сцену? – не унимался тот самый куряга.

– Куда Баз определит.

– Интересно, что она под тряпками прячет? – не видела, но почувствовала на себе чей-то взгляд, и к горлу подкатила тошнота от омерзения.

Куряга отошел в сторону, пропуская нас к двери, распахивая ее. Мы тут же попали в темный тамбур. Бородатый толкнул внутреннюю дверь, и тогда мы оказались в темном коридоре, освещенном лишь тусклыми настенными бра, не позволяющими понять, какого именно цвета стены: то ли бордовые, то ли коричневые.

– Давай, давай, не тормози, – рычал мой провожатый.

И я шла, спотыкаясь и оглядываясь по сторонам. Наконец перед нами показалась еще одна дверь, и стоило моему провожатому распахнуть ее, как на нас хлынул поток музыки и голосов.

Здесь освещение уже стало ярче, и отчетливо угадывался бордовый цвет стен, увешанных женскими фото, выполненными в стиле бурлеск.

Звуки становились громче, а дрожь в моем теле – сильнее. Страх невидимыми щупальцами схватил за горло и не давал дышать. Казалось, что я в каком-то дурном сне или же смотрю фильм, про бедняжку, которую поймали бандиты. Все мои действия и реакции были какими-то замедленными, а ощущения – притупленными. И только дикий ужас казался явным, свидетельствуя о том, что я все еще жива.

– Ты не под кайфом, случаем? – спросил бородач, видимо уставший от моего темпа.

– Нет, – мотнула головой, удивительно спокойно для ситуации.

Мы шли дальше, пока не оказались в холле с красивым гардеробом, галереей женских фото, хрустальными люстрами, бархатной драпировкой стен и обитыми сиреневой плюшевой тканью пуфами.

– Не дрейфь, – хмыкнул Борзый.

Лысый распахнул массивные двустворчатые двери, и нас накрыло музыкой. Огромный зрительный зал с круглыми столиками, по центру которых стояли небольшие лампы в виде свечей, а окружали их бархатные кресла. Возле стен и в самой середине, напротив красивой сцены со светодиодной подсветкой на заднем фоне, полукругом

у каждого стола расположились диваны.

– Куры кривоногие! Выгоню всех, если так работать будете! Будете в придорожных притонах раздеваться да за пятихатку отсасывать. Еще раз! И чтобы старались на полную. Это вам не третьесортный стрип-бар, – рявкнул мужчина, развалившийся на центральном диване и взирающий снизу вверх на девушек, выстроившихся на сцене, как на подиуме.

Музыка стихла, и танцовщицы расползлись в разные стороны.

Бородатый повел меня прямо к этому неприятному человеку.

– Баз, мы привезли девку, – бандит толкнул меня прямо к сцене таким образом, что я оказалась лицом к лицу с бородатым мужчиной кавказской внешности.

Он производил неприятное впечатление. С залысинами, прямым острым носом и узкими губами. Его щеки покрывала стильно подстриженная борода, а из-за очков с узкой оправой на меня смотрели карие глаза. Он мгновенно просканировал меня взглядом с ног до головы, а я старалась не обращать внимания на волосатую грудь, видневшуюся в вороте темно-синей рубахи, и сверкающий оттуда золотой крест, размером с половину моего кулака.

Музыка снова заиграла, и на сцену начали выползать девушки.

– Стоп! – выставил он перед собой руку. – Пять минут перерыв! – сверлил меня взглядом. – Краснова, значит, – он медленно поднялся с дивана и, подхватив со стола пачку сигарет, подошел ко мне. – Ну что, девочка, придется тебе поработать, чтобы рассчитаться за должок папкин.

– Какой должок? – испуганно смотрела на мужчину, что едва превосходил меня ростом, но выглядел намного полнее, чем казался, сидя за столом.

– Папка твой взялся дело провернуть, да облажался. Потерял товар. И ты нам торчишь пять лямов.

– Так, может, есть другой выход? – почувствовала, как пересохло во рту. Пять миллионов для меня огромная сумма. – Взять в долг или продать что-то?

– А что ты продашь, зая? Хата ваша в залоге у Барона давно. Так что она уже не твоя, а наша, – улыбнулся он, демонстрируя идеальные белоснежные зубы. – У тебя есть что-то еще?

– Папин бизнес, – неуверенно произнесла. О папиных делах я мало что знала, но была уверена, что мне осталось хоть что-то.

– Крошка, так его сразу после смерти кредиторы раздербанили. Но ты не переживай, мы свой кусок тоже отхватили.

– И сколько еще составляет его долг?

– Пять лямов, сказал же! – махал перед моим носом незажженной сигаретой.

Слушая его, еще не до конца осознавала, что от меня требуется. И, естественно, не верила ни единому слову. Чтобы папа подставил семью таким образом? Да быть этого не могло! Он же с нас пылинки сдувал и вообще не давал ни о чем тревожиться.

– Но… – не нашлась что ответить. Мысли начали метаться в поисках вариантов спасения, но бились лишь о стены, будто это не отца сегодня опустили в могилу, а меня. – Я могу взять кредит?

– Зай, ну ты сама подумай, кто даст тебе такую сумму? С зарплатой учительницы музыкальной школы, – он хрипло рассмеялся. – Так что нам решать, как ты будешь отдавать и сколько.

– Что вы предлагаете? – меня медленно накрывала паника. Грудь сжало, а в животе похолодело от ужаса.

– Танцевать, петь умеешь? – прикурил наконец-то, выпуская в сторону тонкую струйку дыма.