Любимая учительница
Шрифт:
— Стояаааать!
Вот уж не знаю, откуда во мне вдруг такой голос прорезался. Генеральский практически. Наверно, кто-то из моиз предков армией командовал.
Я удивилась страшно самой себе и замолчала, испуганно глядя на обернувшихся в мою сторону дуэлянтов.
Они, наверно, тоже ничего подобного не ожидали, судя по вытянувшимся лицам.
А я, быстро переборов изумление своими вновь открывшимися способностями, решила ковать железо, пока горячо.
— Я, конечно, понимаю ваше сильное желание разобраться в ситуации. Я тоже очень хочу это сделать.
Так. Теперь выдохнуть, оценить реакцию.
Отлично, слушают.
Продолжаем разговор.
— То, что произошло, всего лишь недоразумение. И, — тут я опять повысила голос найдя какие-то особые убедительные нотки, — не повторится ни при каких условиях! Глеб, — я развернулась к нему, с вызовом дернула подбородком, стараясь не прятать взгляд и не дрожать в звуках, — ваше поведение мерзко. Силой принуждать женщину — недостойно мужчины и воина. Я вам два раза отказала, как мне казалось, в достаточно жесткой форме. Очень жаль, что вы не поняли! Давид, — я смело посмотрела в черные, огненные просто глаза, — я была немного не в себе, когда позволила вам… Я чуть-чуть выпила, а мне совершенно нельзя этого делать. Так что это все ошибка и глупость.
Они смотрели на меня молча, и выражение глаз, таких разных, но одинаково неуступчивых, заставляло подгибаться колени. Невозможно выстоять. Жуть какая-то, гипноз, морок. То, как они смотрят, дышат, стоят, словно вот сейчас, сию минуту, набросятся на меня, на части разорвут.
Все это было совершенно невыносимо, страшно. И сладко. По телу непрерывно проходили теплые волны эмоционального напряжения, от сердца, бешено и заполошно стучаегося в грудную клетку, до кончиков пальцев ног, поджимающихся в нетерпении. Ожидании… Чего? Пока кто-то, не считая нужным слушать мой бред, просто сделает первый шаг, пересекая черту?
Но нельзя. Нельзя!
Я сделала короткий вдох и продолжила, ставя окончательную точку в этой глупой, неоднозначной ситуации:
— Я обручена с Юрием Денисовичем. Вы, может, не в курсе, но мы планируем пожениться. Уже все решено. Я люблю его и не хочу никаких других… Отношений. Не знаю, что вы себе придумали, и к чему вообще это все затеяли, но я прошу вас остановиться, пока не поздно. Иначе мне придется уволиться. Потому что дольше терпеть ваши… притязания я не в силах.
Оглушающая тишина навалилась на нас, разом придавив к полу.
Где-то там, за очерченным кругом, шумел университет, разговаривали студенты, проходя мимо кабинета, затем прозвенел звонок, и все смолкло.
Это было там, очень далеко от нас троих.
Я, совершенно не понимая, каким образом, но находила в себе силы стоять и смотреть на Глеба и Давида. Твердо и решительно. По крайней мере, так мне казалось. Очень хотелось бы верить, что так оно и есть.
Они, в свою очередь, тоже смотрели на меня. Молча. Внимательно. Остро. Ожидающе. Просяще. А потом уже разочарованно и тоскливо. Понимая, что я настроена серьезно и окончательно.
— Откройте, пожалуйста, дверь. У меня много работы.
И эту фразу я смогла произнести так, как надо. Можно гордиться собой. Особенно после того, как парни, не проронив больше ни слова, просто распахнули дверь и позволили мне выйти.
Я шла по коридору, цокая каблуками в оглушительной тишине замолкшего на время урока университета, и чувствовала, как они смотрят мне вслед. Не отводят взгляды. Все такие же горячие, прожигающие. Одинаковые.
И старалась держать спину ровно.
И старалась уверить себя, что я все сделала правильно. Разумно. Так, как всегда делала, руководствуясь практичностью и логикой, а не тупыми инстинктами тела.
И, чем дальше я уходила, пытаясь не подвернуть нечаянно на нервах каблук, тем легче мне становилось это осознать. Уверить себя.
Потому что я все сделала правильно. Лучше для всех. Парни остынут от своей немыслимой блажи. Обратят внимание на однокурсниц. Забудут.
И я тоже.
Забуду и остыну.
Глава 12
— Таня, не отрывайся от коллектива! — Виктория Петровна, моя коллега с соседней кафедры философии, отставила в сторону пустую тарелку и потянулась за кофе.
Я только плечами пожала, уныло ковыряясь в салате, который гордо носил звание "Оливье", но почему-то был без мяса, зато с фасолью. Не особо аппетитно.
Как и происходящий разговор.
День учителя я никогда не отмечала, и, наверно, в самом деле, надо бы, тем более новый коллектив… Но настроения не было. Не тянуло. А Вика пристала, как банный лист к голой заднице.
— И только не надо отговариваться тем, что с тебя фуршета в столовой хватит! Это для пожилых фуршет! И с него надо убегать после первых трех тостов, поверь моему горькому опыту!
— Почему это?
Я, уже заинтересовавшись, повернулась к коллеге.
Вика, закатила глаза, усмехнулась.
— Потому… Ну что ты как маленькая? А то не знаешь, что больше учителей пьют только медики? После третьего тоста здесь начнется вакханалия с песнями и плясками. Думаю, ты вряд ли захочешь видеть, как Виолетта Федоровна стриптиз на столе танцует. Я вот никак это позабыть не могу. Хотя стараюсь.
Я поперхнулась фасолиной и отставила тарелку в сторону. Зря я дала салату шанс. Абсолютно несъедобная дрянь.
— Вот-вот… — Вика похлопала меня по спине, — у меня такая же реакция каждый раз, как вспоминаю. Так что давай, надо получать позитивные эмоции, это положительно сказывается на карме.
Я с подозрением посмотрела на коллегу, на миг пожалев несчастных ее студентов. Надеюсь, им она про карму на лекциях не заливает? А то была у меня одна преподавательница методики, на лекциях биополя присутствующих пыталась считывать. И крутила над нашими головами принесенные специально для этой цели две изогнутые палочки. И все бы ничего, студенты на многое готовы закрыть глаза, но цвет биополя очень влиял на ситуацию в зачетной книжке по ее предмету. Я вот лично не страдала, видно, цвет не подкачал, а многим туго приходилось. По три раза на пересдачу бегали, пока биополе не стабилизируется.