Любимая
Шрифт:
– Для того, чтобы я протянул ноги!
– завершил его ответ Сократ.
– Жаль! А я бы с радостью совершил возлияние Аполлону и Эроту, моим покровителям и мучителям... Ну да я и так, надеюсь, останусь им любезен!
Аполлодор, лишь бы отдалить страшный миг, выступил вперед и срывающимся голосом предложил Сократу свой прекрасный плащ, чтобы, хоть в последние мгновения, облачен был философ в богатый наряд. Но смертник мотнул лобастой головой и ответил с усмешкой:
– Неужели мой собственный гиматий годился, чтобы
Аполлодор закусил губу, чтобы опять не разреветься. А Сократ, не теряя больше времени, поднес чашу к губам и выпил ее до дна - спокойно и легко, как пил свое любимое хиосское.
Единый вздох ужаса огласил темницу. Ученики молча уставились на Сократа, а тот прикрыл веками выпуклые глаза, прислушиваясь к себе. Первым всхлипнул Аполлодор, за ним Симмий, Кебет и даже закаленный жизнью Критон. Лишь дебелый отравитель с профессиональным любопытством наблюдал за Сократом. А тот недовольно поморщился, услыхав всхлипы, открыл глаза и сказал с мягкой укоризной:
– Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того и отослал отсюда детей и Ксантиппу, чтобы они не устроили подобного бесчинства. Тише, сдержите себя!
И вдруг он стронулся с места, притопнул одной ногой, потом другой и пустился в последний пляс. Его шишковатая плешивая голова покрылась потом, густые, седые брови взмокли и потемнели, из ноздрей крупного вздернутого носа с шумом вырывалось дыхание, выпученные глаза блестели то ли от возбуждения, то ли от выступивших слез. Развевался его видавший виды бурый гиматий, во всех движениях пляшущего была какая-то дикая отчаянная страсть. Это еще больше походило на пляску Силена.
Отравитель, ошарашенный впервые увиденным, даже попятился назад, глаза его стали такими же выпученными, как у его жертвы. Ученики перестали рыдать - молча с ужасом уставились на Сократа. А тот наконец оборвал пляску и, отдышавшись, удовлетворенно произнес:
– Ну вот, теперь яд разошелся как следует!
С этими словами он подошел к топчану и прилег на него, воздев глаза к темному потолку. Под свежим белым хитоном высоко воздымался с дыханием его живот.
Никто не смог стронуться с места, лишь отравитель подошел к ложу смертника и со знанием дела ощупал тому ступни и голени.
– Холодает!
– произнес он самодовольно.
Потом сильно стиснул ступню Сократа и спросил, чувствует ли он.
– Клянусь псом, не чувствую!
– буднично ответил смертник. Дыхание его уже стало прерывистым, хрипловатым.
Исполнитель приговора стал ощупывать ноги Сократа, ведя руками все выше: уже и колени казнимого перестали ощущать сдавливание...
– Как только холод подступит к сердцу, он отойдет...
– сказал отравитель с блуждающей доброй улыбкой.
– Яд у меня хороший, быстро и безотказно действует...
Ученики, не двигаясь, молча глядели, как этот пышнотелый посланник афинских архонтов мнет руками уже вовсе не мерно, а судорожно вздымающийся живот Сократа. Ужас и растерянность смешались на их лицах.
Наконец седовласый Критон шагнул вперед и властной рукой аристократа отстранил отравителя. Встав на колени, он склонился над Сократом. Тот лежал с закрытыми глазами, видно было, как напрягается его лицо, чтобы не выдать муки, не стать еще более безобразным...
Быть может, уловив дыхание склонившегося друга, Сократ открыл глаза. Сколько всего было в этом бездонном взгляде - ни Критон и никто другой передать не смог.
А потом он перевел взгляд с Критона на окошко темницы и, превозмогая боль, улыбнулся, увидав, что в этом небольшом проеме еще не темень, еще крадутся через него последние лучи...
Дыхание с хрипом и свистом вырывалось изо рта умирающего, губы его вдруг шевельнулись. Критон понял, что друг силится что-то сказать, склонился над ним еще ниже, приблизив ухо к его губам.
– Ас... Ас...
– вырывалось со свистом из холодеющих губ.
Критон и все присутствовавшие при смерти Сократа подумали, что поминает он бога врачевания Асклепия. Гораздо позже Платон затвердил с чужих слов эту неверную догадку в одном из своих знаменитых диалогов.
Никто не знал, последним словом Сократа было имя Любимой.
О боги всемогущие, дайте каждому достойному умереть с этим словом на устах! Март-июнь 1994 г.
ПОЯСНЕНИЕ НЕКОТОРЫХ СЛОВ И ПОНЯТИЙ:
агора - площадь для проведения собраний, игравшая роль центра городской общественной жизни,
Аид - подземный мир, царство мертвых,
Академ - местность в Афинах, названная по имени героя Академа, где располагался гимнасий,
Ареопаг - холм в Афинах, место заседания судилища,
архонт - одно из ежегодно избираемых высших должностей лиц в Афинах,
Афинский Морской Союз - образованное в 478-477 гг. до н.э. антиперсидское объединение греческих государств,
гелиэя - солнечное место собраний, созданный Солоном народный суд в Афинах,
гетеры - спутницы, женщины различных социальных слоев, ведущие свободный, независимый образ жизни,
гимнасий - помещение для физического воспитания (гимнастика), где упражнялись в обнаженном виде,
гоплит - тяжеловооруженный пехотинец греческого ополчения,
демиург - творец, сотворитель мира,
Длинные стены - три построенные после 461 г. до н.э. стены между Афинами с морским портом Пиреем и селением Фалерон, служащие крепостным укреплением,
Ликей - северо-восточный пригород Афин с храмом Аполлона Ликейского,
олигархия - господство нескольких немногочисленных, но могущественных знатных родов,
палестра - место для спортивной борьбы и упражнений,
перистиль - крытый двор, окруженный колоннадой,
пифия - жрица-прорицательница,