Любимый цветок фараона
Шрифт:
Поток машин пусть медленно, но двигался, а ее мысли застряли на одном вопросе
— как уйти от этого идиота?
— Сейчас все съедут к Пирамидам. Станет легче.
Вот он шанс! Она запомнила отокар, на котором уехала ее группа, она сумеет его найти. За домами среди пальм уже маячили верхушки пирамид.
— Вот, я же сказал!
И Реза прибавил газу раньше, чем Сусанна сформулировала в голове просьбу высадить ее на стоянке.
Теперь уж лучше смотреть по сторонам, не замечая грязь и нищету, чем — в это отполированное деньгами лицо. Она только сейчас заметила в мочках Резы дырки. Он, похоже, носит серьги и снял их, чтобы меньше ее шокировать,
— Вы сказали, что ваш первый язык египетский? — выпалила она, когда ей показалось, что рука с руля вот-вот соскользнет ей на коленку. Но нет, он просто нажал кнопку, чтобы поднять крышу.
— Так будет лучше разговаривать, верно?
Она кивнула.
— История банальна. Я к трем годам не говорил ни слова. Отец сначала пенял на два языка, которые я слышал в доме, а потом согласился с врачами, что сын у него дурачок, но решил ничего не делать — просто смирился. Собачек держат в доме, хоть они и не говорят, верно? — Реза слишком добро улыбнулся. — Няньке было поручено следить за тем, чтобы я был сухим и накормленным и ничего не разбил в доме — ну там статуэтки всякие, вазы… Она решила, что для ее спокойствия лучше запереть меня в комнате и выводили гулять лишь на террасу. Все. Тут любой ребенок будет молчать, ты так не думаешь? — Реза резко дал по тормозам, чтобы объехать занявших половину дороги людей, а затем и повозку с ослом.
— А мать? Как на это реагировала ваша мать?
— Мать умерла при родах, а ту женщину, что я сейчас называю матерью, отец привел в дом в качестве прислуги, когда мне было шесть лет. Собственно другой женщины в моей жизни не было.
Реза резко нагнулся к Сусанне, но теперь чтобы достать из бардачка солнцезащитные очки.
— Где твои? — он продолжал нависать над ней.
— В чемодане…
Как она о них не подумала!
— Молодец! Ни шляпы, ни очков. Хорошо, что за тобой есть кому присмотреть, — и Реза протянул ей вторые очки. — Чего ты их рассматриваешь? Это очки брата. Других нет.
Сусанна нацепила очки на нос и уставилась на плетущегося рядом осла. Чего она рассматривала? Ведь сам догадался — пыталась понять, женские они или нет.
— В моей жизни нет женщины, кроме матери. И никогда не будет.
Реза сказал это, устремив взгляд в номер идущей впереди машины. Зачем выдавать ей эту информацию? Она не спрашивала. И не думала, что такой тип способен предложить что-то серьезное… На пять дней. Наличие или отсутствие жены ничего не меняет. Ровным счетом ничего. И в особенности ее желания отделаться от него.
— Но я нашел себе друзей даже на террасе, — продолжал Реза как ни в чем не бывало. — Скарабеев. Закапывал их в песок и раскапывал, но я был ребенком, и потому в один прекрасный день засунул их в рот и чуть не задохнулся. Нянька вместо того, чтобы помочь или бежать за отцом, просто визжала. К счастью, отец был в кабинете, а не в саду, потому прибежал на ее крик и сумел вытряхнуть из меня жуков. После этого он не отпускал меня от себя ни на минуту. Я не расстроился и не обрадовался. Я сидел у него за столом и раскладывал деревянные фигурки скарабеев — намного больше настоящих, чтобы я не мог запихнуть их в рот. В то время у отца было музейное задание — попытаться восстановить поврежденные папирусы. Он переписывал иероглифы на чистые листы и произносил их название. Я впервые слышал, как мне, наверное, тогда думалось, живую речь — я начал повторять их и калякать рисунки. В итоге я заговорил по-египетски, ну или так, как мы думаем, египтяне говорили. Практиковаться мне было, как понимаешь, не с кем…
Они покинули грязные улицы и ехали мимо песков.
— Отец испугался, что я замолчу, если вдруг услышу из его уст английский, и начал говорить со мной по-египетски. А потом, когда в доме появилась Латифа, я начал повторять за ней арабский, потом дошел черед и до английского, а французский я уже учил по книгам в библиотеке, моя бабка была француженкой и привезла с собой в Египет богатую библиотеку. Теперь никто не просит меня говорить, чаще меня просят заткнуться.
— Я не прошу.
И как хорошо, что глаза у обоих были спрятаны за черными стеклами. Машина въехала в небольшой оазис с двухэтажными домиками — однотипными квадратами непонятного персикового цвета. Пальмы и прудики, а дальше высокий забор. Подле него Реза и затормозил.
— Одна минута, ты помнишь.
Он оставил дверь водителя открытой — наверное, не хотел, чтобы его услышали — и просочился в калитку с двумя сумками.
— Полторы минуты. Прости, — бросил он, возвращаясь за руль. — Теперь в Мемфис, моя царица.
2.5 "Романтика пустыни"
Мемфис! Ее Мемфис! Безжалостные к истории чужой страны арабы по камешкам растащили величественные храмы и пышные дворцы на строительства мечетей, а остальное докончила стихия — из-за разрушенных дамб вода веками вымывала камень слой за слоем, но не память людей… И сейчас от этого места веет былым величием. Не обманывай себя, Суслик! Величием веет от шагающего рядом мужчины!
Сусанна старалась не глядеть на него, пряча взгляд в просвете пальм или в вырезе собственного сарафана — на коже остались белые разводы от солнцезащитного крема, который она сама торопливо растирала везде, куда могла дотянуться, боясь, что Реза не ограничится ее спиной. Почему она не додумалась опрыскать себя в гостинице! Солнцезащитные очки, кепка, крем… Что еще он отыщет для нее в таинственной машине? Нет, она не чувствовала себя подле него женщиной. Она чувствовала себя беспомощным ребенком!
Они минут пять стояли подле огромной статуи Рамзеса, но Сусанна напрочь перестала понимать английскую речь, пока Реза не ткнул ее в огромные впадины в каменных мочках, заявив. что фараоны скорее всего тоже носили серьги. Тоже? Он успел что-то сказать про собственные уши, а она пропустила все мимо своих ушей? Выходит, вы, мистер Атертон, подражаете египетским властителям? Только вслух Сусанна ничего не сказала. Вслух она могла сейчас только кивать. Жара, похоже, успешно принялась за плавку мозгов.
— Садись, — Реза силой усадил ее под пальму и развернул на подоле сарафана кулек с финиками, которые купил, чтобы отбиться от назойливых торговцев, ссыпав в протянутую ладонь горстку монет, извлеченных из кармана.
Сусанна схватила финик первой, чтобы его не постигла участь лукума, и вздрагивала всякий раз, как рука каирца опускалась к ее ногам за новым фиником. К счастью, он купил их не так много…
— Можно положить бумагу тебе в рюкзак и забрать его?
Вау, джентльмен! Ведь под лямками голая кожа стала красной, а он как-никак в рубашке! Реза колоссом Рамзеса возвышался над ней, и Сусанна радовалась солнцезащитным очкам, которые успешно прятали все ее потаенные мысли. Каирец протянул руку. Сусанна поднялась с земли и одернула свободной рукой прилипший к ногам сарафан, а потом, чтобы вернуть прогулке экскурсионный настрой, спросила: