Любить Пабло, ненавидеть Эскобара
Шрифт:
Вокруг нас два десятка столов заняты людьми с фамилиями типа Монкада или Галеано, чьи имена сегодня я бы даже не вспомнила. К полуночи, пока мы четверо оживленно ведем беседу, два обливающихся потом парня, вооруженные автоматами, подходят к нам, возвращая нас в окружающую реальность.
– Жена Фулано ищет его, – обращаются они к Пабло, – а он тут с подружкой. Вот незадача, хозяин! Эта женщина – настоящая бестия! Она пришла с двумя подругами и требует, чтобы мы их впустили, что делать?
– Скажите сеньоре, пусть научится вести себя как настоящая леди. Ни одна уважающая себя женщина не будет бегать за мужчиной, будь он мужем, другом
Спустя некоторое время парни возвращаются и сообщают Пабло, что женщины настроены войти, потому что он их знает.
– Знаю я таких фурий… – говорит он, вздыхая, как будто внезапно вспомнил какой-то эпизод, глубоко опечаливший его. Потом, не колеблясь и не стесняясь моего присутствия, приказывает:
– Два раза выстрелите в воздух рядом с машиной, если они проедут знак «СТОП», наставьте на них оружие, а если поедут дальше, – стреляйте на поражение, ясно?
Слышится четыре выстрела. Я прихожу к выводу, что парни снова придут, только на этот раз как минимум с тремя трупами, и задаюсь вопросом: чей четвертый.
Почти двадцать минут спустя они возвращаются, взъерошенные и взмыленные, тяжело дыша. Их лица, руки и предплечья покрыты царапинами.
– Какая схватка, шеф! Их не испугали даже выстрелы! Они били нас кулаками и пинали, видели бы вы их тигриные когти! Пришлось попросить двух приятелей помочь вытащить дамочек под прицелом. Что ждет этого беднягу, когда, хорошо подвыпивший, он вернется домой!
– Да-да, вы правы, приготовьте ему комнату, пусть переночует здесь, – приказывает Пабло, вновь проявляя мужскую солидарность к своим бедным товарищам.
– В противном случае завтра нам придется его хоронить!
– Просто «пайсас» очень смелые. Храни нас, Дева Мария! – говорят, покорно вздохнув, три «ангелочка», сопровождающие меня.
Как «Алиса в Стране чудес», я продолжаю открывать мир Пабло, узнав, что многих из крепких и богатых мужчин колотят жены… И, дайте угадаю, почему. Я спрашиваю себя, кто та, другая фурия, которую Пабло так хорошо знает, и что-то мне подсказывает, это – не его жена.
Однажды в воскресенье мы решили поразвлечься с группой друзей Пабло и Густаво и покататься на пневмотраке «Роллигон». Смотря по сторонам, сваливая деревья гигантским ковшом, я тоскую по своим веселым друзьям. По тому, как мы смеялись семь месяцев назад, ностальгирую по моим «beautiful people», среди которых я всегда находилась как рыба в воде. С ними я чувствую себя непринужденно в любой точке мира, общаясь на любом языке. Правда, у меня нет времени долго по ним скучать, потому что, после удара по стволу, черное пятно, диаметром в метр, с ревом несется на нас, как локомотив. Может, потому что бог приберег для меня необычную судьбу, за доли секунды я скатываюсь с «Роллигона» в свободном падении, падая в очень высокую траву. Я замираю и вновь осмеливаюсь нормально вздохнуть только четверть часа спустя.
Кажется, миллион жалящих ос преследует группу из двадцати мужчин, живущих за счет наркоторговли. Чудом ни одна меня не укусила. Когда через час, благодаря сиреневому платью, помощники Пабло находят меня, они рассказывают, что некоторых гостей пришлось госпитализировать.
В последующие годы я проведу в объятиях Пабло много часов. Однако по причинам, которые откроются мне только век
Одиннадцать лет спустя эти мужчины в возрасте Христа уже мертвы. Да, тот репортер из «Indias» пережил их всех. Если бы кому-то сегодня пришло в голову нарисовать портрет Алисы в Зазеркалье, он бы увидел бесконечно отражающиеся и многогранные повторения картины «Крик» Мунка. С руками, закрывающими уши, чтобы не слышать жужжания бензопил и мольбы тех, кого пытают; рев бомб и стоны умирающих, взрывы самолетов и всхлипывание матерей – с открытым ртом, в беспомощном крике, которому только четверть века спустя удастся вырваться из горла, с распахнутыми от ужаса и испуга глазами, под красным небом охваченной пламенем страны.
Правда и в том, что огромное поместье до сих пор существует, но магия из сновидения исчезла почти так же быстро, как появилась. Там нам мимолетно удалось познать самые восхитительные проявления свободы и красоты, самые прекрасные чувства: радость и великодушие, страсти и нежности. От чарующего неба осталась только ностальгия земных ощущений: цвета, ласки, звезды и смех.
В асьенде «Наполес» вскоре развернется легендарная драма, которая навсегда изменит историю моей страны и ее международных связей. Но, как в первых экранизациях книг «Хроника объявленной смерти» или «Дом духов», теперь этот проклятый рай населяют лишь призраки.
Молодые мужчины уже давно умерли. Об их любви и ненависти (когда они еще не были призраками), их занятиях и несбыточных мечтах, их схватках и войнах, победах и поражениях, их наслаждении и боли, их союзниках и соперниках, верности и изменах, их жизни и смерти повествует остаток истории, время или место которой я бы ни за что не отважилась изменить. Все началось с простого гимна, возвышенного текста и совершенного ритма, который однажды принесло к нам с юга…
Часть II
Дни ужаса и великолепия
О, боже, если б ты мог обитать не только на золотистом древе, но и в терзаниях моего сердца!
Нежность револьвера
Пабло Эскобар принадлежит к той маленькой привилегированной группе людей, которые с детства точно знают, кем хотят стать, когда вырастут. Паблито никогда не мечтал стать пилотом, пожарным, доктором или полицейским.
– Я мечтал только об одном – стать богатым, богаче, чем медельинская семья Эчаваррия, чем все колумбийские богачи. Любой ценой, любыми средствами и способами, которые предоставит судьба. Я поклялся себе: если в тридцать лет у меня не будет миллиона долларов, я покончу жизнь самоубийством. Выстрелю в висок, – признается он мне однажды, пока мы поднимаемся в «Learjet», стоящий в частном ангаре аэропорта Медельина рядом с остальным его парком.