Любить сенатора
Шрифт:
– Она может слышать вас и чувствует, что я что-то делаю. Каждый раз она издает какие-то звуки, но делает это бессознательно, – сказала медсестра, глядя на нас.
– Доктор сообщила вам о состоянии Дейдры? – спросила медсестра.
– Она сказала, что ей осталось не более двух дней, что она без сознания и испытывает ужасную боль, – сказала Бьюла.
– Ей уже не больно. Мы позаботились об этом, дав морфин, не так ли, Дейдра? Тебе ведь намного лучше сейчас, – сказала медсестра, наклонившись к маме. С нами она начала говорить шепотом, как будто мама могла услышать. –
– Мы можем остаться здесь на ночь? – спросила Бьюла.
Я не хотела здесь оставаться. Эта мысль пугала меня. Что будет, если придет смерть? Я не была настолько сильной, чтобы быть здесь, когда она сделает свой последний вздох. Пожалуйста, Элейн, скажи нет, мысленно умоляла я.
Элейн посмотрела на Маршала, он кивнул ей. На этот раз без улыбки.
– Вы обе можете остаться. Вам нужно смириться с тем, что Маршалл будет приглядывать и за вами. Я принесу раскладные койки позже, вы можете поставить их здесь, рядом с Дейдрой. Вы еще можете поговорить с ней. Ее никто не навещал до вас, я очень рада, что кто-нибудь побудет с ней. Я видела слишком много умирающих в одиночестве, – сказала медсестра.
Она проверила жизненные показатели и поменяла компресс на лбу мамы.
– Как давно она здесь? – спросила бабушка.
– Пять дней. Маршалл доставил ее на скорой, и с тех пор находится при ней. Она еще могла разговаривать, когда поступила. Я спросила, есть ли у нее родные, которым я могу позвонить, она сказала, что не может вспомнить. У Дейдры был жар 40° и двусторонняя пневмония.
Бабушка чувствовала, что ей необходимо рассказать о том, как моя мама оказалась в таком положении в свой всего лишь сорок один год. Пока они разговаривали, я смотрела на нее. Я хотела понять, как человек, у которого было все, оказался в такой ситуации.
Может сейчас она могла бы найти покой, который ей так нужен. Впервые я испытывала к ней что-то вроде жалости. Мне было жаль, что она умирает так, жаль, что она вынуждена лежать в наручниках, находясь при смерти. Я больше не злилась на нее, я хотела поговорить с ней, пока она жива.
Медсестра ушла, и бабушка собралась в кафетерий за кофе.
Я смотрела, как она выходила из палаты с опущенной головой, вытирая слезы.
Мужество быть рядом с мамой взяло верх, и я подошла к ее кровати. Воспоминания о нашей жизни мелькали у меня в голове, а слезы наполняли глаза, но я знала, что должна поговорить с ней. Было страшно дотронуться до нее или подойти слишком близко. Я перестала обращать внимание на странного человека, стоящего рядом с ее кроватью, в тот момент, когда собралась раскрыть душу.
– Это я, Прюденс. Мы с бабушкой приехали повидать тебя. Я хочу, чтобы ты знала, что я не злюсь на тебя из-за того, что произошло. Я знаю, что ты страдала. Я хочу, чтобы ты знала, я ценю то, что ты отправила меня к Бьюле. Это лучшее, что ты могла сделать для меня. Это был твой способ позаботиться обо мне, единственный, который ты знала на тот момент. Я люблю тебя, мама. Я знаю, что по-своему и ты меня любишь. У нас с тобой было много приключений.
Я заплакала, и мои слезы закапали на ее одеяло. Сердце мамы билось из последних сил. Мне хотелось поднять ее из постели и заставить выйти отсюда, заставить начать все сначала. Но я знала, что это невозможно. Мне хотелось разбудить ее, дать ей еще один шанс. Но все было так, как есть, и изменить что-то было не в моих силах. Я не могла заставить маму подняться, так же как и не могла заставить ее бросить наркотики. Это было не в моей власти.
– Я прощаю тебя за все, – прошептала я снова. – Ты не виновата. Надеюсь, ты слышишь меня. Отдыхай, мама. Все будет хорошо.
Бьюла стояла у двери и смотрела на нас. В руках она держала чашки с кофе и плакала. Как бы то ни было, мама получила мое прощение.
Мамины глаза сомкнулись, а ее дыхание ночью стало тише. Мы остались на ночь, но я не могла уснуть, я сидела, откинувшись в кресле, и наблюдала, как мама с усилием дышит. Она скончалась ранним утром следующего дня.
Это было тяжелое утро. Я видела, как добрый и любящий дух мамы покинул ее тело. Она сделала свой последний вдох и, наконец, освободилась от жизни, в которой так и не смогла обрести покой.
Глава 13
Маму кремировали на следующий день. Бьюла решила организовать похороны в Огайо, где мама провела большую часть своей жизни. Я помогла ей с организацией, и после этого позвонила Алексу, чтобы рассказать ему обо всем случившемся.
– Прюденс, я так рад, что ты позвонила. Как ты? Я молился за тебя, малыш, – сказал он.
– Лучше, чем думала. Так приятно слышать твой голос, Алекс. Она так ужасно выглядела. Ты бы ни за что на свете не узнал ее, – сказала я.
Я лежала на кровати в гостинице перед телевизором и тосковала по Алексу. Опустошенная тем, что смерть мамы была такой, я так и не смогла поплакать после того, как мы ушли из больницы. Бьюла же плакала все время, как мы прилетели в Огайо, и меня беспокоило ее состояние. Мы были здесь всего четыре дня, а я не могла дождаться, когда смогу вернуться к своей нормальной жизни. Я поговорила с Викторией, рассказала ей о смерти мамы и о том, что вернусь к работе в понедельник. Она очень посочувствовала и сказала, что я могу отсутствовать столько, сколько мне нужно.
– Я скучаю, Алекс. Думаю, что вернусь в воскресенье ночью, – сказала я.
– Хорошо. Я так хочу тебя увидеть. Мне не нравится, что ты далеко от меня и так долго. В воскресенье я встречу тебя в аэропорту. У тебя бодрый голос, как будто у тебя все нормально, – сказал он.
– Я просто хочу, чтобы это осталось позади, и не хочу, чтобы тебе это каким-то образом навредило, – ответила я ему.
– Не беспокойся обо мне. Мне ничего не грозит. Просто береги себя, поддерживай Бьюлу и возвращайся назад ко мне. Мне не спится, если ночью ты не прижимаешься ко мне. Я скучаю по твоему теплому нежному телу и рыжим волосам на мне, – сказал он.