Любите ли вы Брамса? (сборник)
Шрифт:
Он, казалось, был в хорошем настроении. Не без колебаний она задала ему следующий вопрос:
– Ты получил отчет?
– Какой отчет?
– От частного детектива.
Он расхохотался.
– Нет, конечно. Я его тогда нанял недели на две, не больше. Если бы ты себе позволила что-нибудь этакое, наши доброжелатели сразу же поставили бы меня в известность.
Гора свалилась с ее плеч. Она легла рядом, положив голову ему на руку. Ее подхватила головокружительная волна нежности. Казалось, у нее появился выбор, но она уже знала, что это не так, что истиной были слезы, которые она пролила в нью-йоркском баре, прижавшись к груди Бернара и горько размышляя о себе, Алане и их неудачном супружестве. И истина эта была сильней привычного влечения к этому спокойно лежащему рядом телу, к этой покровительственной руке под ее головой. История их совместной жизни завершилась в тот самый день, когда она поняла, что не способна рассказать всю правду о ней ни Бернару, ни самой себе. Подлинное содержание их супружества было слишком эфемерно и в то же время слишком насыщено страстями, оно складывалось из нежности, удовольствия и взаимной озлобленности. Их брак не был похож на диалог партнеров, не было в нем и четкого разделения полномочий. Она вздохнула. Пальцы Алана нежно погрузились в ее волосы.
Ее взгляд скользнул по темным балкам потолка, светлым стенам, на которых висело несколько картин. «Сколько я здесь прожила? Пять месяцев или шесть? – подумала она и закрыла глаза. – А с этим мужчиной, который спокойно лежит рядом? Два с половиной или три года?» Все эти вопросы казались ей срочными и одновременно абсурдными, все они зависели от одной маленькой фразы, которую она должна была для начала произнести и которую все ее существо, все мускулы лица отказывались произносить. «Нужно чуть повременить, – думала она, – нужна передышка, поговорим на другую тему, потом у меня лучше и легче получится».
– Расскажи мне об этом Марке, – услышала она насмешливый голос Алана, который вытащил руку из-под ее головы.
– Я провела сегодня несколько часов в его доме, – ответила она.
– Я не шучу, – сказал он.
– Я тоже.
На минуту воцарилось молчание. Потом Жозе заговорила. Она рассказывала обо всем, не забывая мельчайших деталей, о том, как выглядела квартира, как он раздел ее, в какой позе они занимались любовью, как ласкали друг друга, что он произнес, овладевая ею, о его особенной прихоти. Она называла вещи своими именами, старалась ничего не забыть. Алан был неподвижен. Когда она замолчала, он как-то странно вздохнул.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Чтобы избежать твоих расспросов.
– Ты будешь и дальше так себя вести?
– Разумеется.
Это была правда, и он должен был ее знать. Она повернула к нему голову. На его лице не было боли, скорее, оно выражало разочарование – все было так, как она и предполагала.
– Я что-нибудь забыла?
– Нет, – произнес он медленно, – вроде бы ты сказала все, все, что могло меня интересовать. Все, что только могло представить мое воспаленное воображение! – вдруг выкрикнул он, вскочил на ноги и, наверное, впервые посмотрел на нее с ненавистью.
Она не отвела глаз. Внезапно он оказался перед ней на коленях, его сотрясали глухие рыдания без слез.
– Что я наделал, – простонал он, – что я с тобой наделал, что мы оба наделали?
Она ничего не ответила, не пошевелилась, она чувствовала лишь бездонную, гулкую опустошенность.
– Я хотел тебя всю, – произнес он, – такую, какая ты есть.
– Я больше не могла выносить этого, – сказала она и подняла голову.
Он предпринял последнюю попытку.
– Не надо было так.
Она понимала, что он имеет в виду не само свидание с Марком, а ее откровенный рассказ о нем.
– Я всегда так буду делать, – тихо сказала она, – игра окончена.
Потом они долго молчали, припав друг к другу, как два обессилевших борца.