Любитель истории
Шрифт:
– И ведь не поверит никто! В дурдом упекут, и все дела, – с грустью констатировала Люба.
– Ну-ну, не раскисать! Слушай мою команду! Поползли в «Трюм»! – решительно постановил Гуго.
– Это еще что такое?! – испуганно поинтересовалась Надька.
– Ночной клуб. Нужен релакс, а то после всех этих эксов нервы на пределе! Могу сорваться!
– Может, не надо? Устали все же, да и в интер бы пора, – неуверенно возразила Люба. В ночной клуб пойти очень хотелось. Они еще не бывали в подобных заведениях, но много слышали о них хорошего.
– Там сегодня один знакомый ди-джей зажигает, – пояснил Гуго. – Боже! Как же я ненавижу такие слова! – вдруг ожесточился он. – Зажигает, прикольно, стремно! Тьфу, ити их мать!
– Вы старый, вот и не врубаетесь! А слова нормальные, не хуже других. Вот мат мы с Любой не одобряем, – высказала свое мнение Надька.
– Да, мат мы не одобряем, – подтвердила Люба. – Хотя иногда, конечно, выражаемся, когда уж очень достанут!
– К сожалению, без мата частенько совершенно невозможно обойтись, – согласился с ними Гуго. – Хотя, скажу я вам, его повсеместное употребление в обиходной речи, особенно среди молодежной аудитории, привело к его полной и резкой девальвации, что весьма прискорбно. Однако, надеюсь, неокончательной. Я имею в виду ту уникальную нишу, которую он занимает в русском языке. Кстати, вы слышали о последних достижениях отечественного лексикона? Теперь, оказывается, можно говорить договор и мое кофе! Каково?! Улица да малограмотные чиновники будут диктовать нам, как правильно нужно говорить! Докатились! Тотальная пошлость! Эти академические умники совсем тронулись умом! Уж так хочется угодить плебсу! Прямо мочи нет! Ложите свою свеклу взад! Мужчина, кому говорят! Конечно, такое нравится! Просто не может не нравиться!
Вот так, за разговором об извилистом пути русской словесности они дошли до «Трюма». Перед ночным клубом монументально возвышалась фигура охранника. Он был одет в форму американского морского пехотинца и осуществлял входной фэйс-контроль. Увидев Гуго с девчонками, он сделал останавливающее движение рукой. Но так как Гуго и не думал тормозить, то рука уперлась ему в грудь.
– Сегодня по пригласительным билетам, – пояснил верзила с наглой ухмылкой.
– А эти? – Гуго указал на маленькие группки молодежи, обтекающие их с двух сторон и исчезающие в недрах «Трюма».
– У этих есть, – усмехнулся лже-морпех. – Школьницам тоже нельзя, – кивнул он в сторону Любы и Надьки.
– Разговор не получается, – с сожалением констатировал Гуго.
– Вы скажите ему, что у вас знакомый ди-джей! – посоветовала ему шепотом Надька.
– Да-да, сильно знакомый ди-джей, – задумчиво пробормотал Шарманщик. – Жаль, нет с собой революционного маузера, очень жаль, – посетовал он со вздохом.
– Так вы же его Сэму отдали! Забыли уже? – напомнила Люба.
– Да, верно, Сэму… Что делать-то будем?
– Что-что, валить надо! Вот что! – ответила Надька.
– Девушка дает правильный совет, – подтвердил охранник.
– Нет, неправильный, – не согласился Гуго. – Валить никак нельзя! Ну, никак! Необходимо расслабиться, иначе сорвусь! Я же говорил! Неужели непонятно?!
– Уходите, а то будут неприятности! – предупредил лже-морпех и угрожающе положил другую руку на резиновую дубинку, ласково прозванную в народе демократизатором. Она была пристегнута к поясу.
– Ладно, пожалуй, ты прав! – неожиданно миролюбиво промолвил Гуго. – Мы пойдем, только вот что… – Он порылся в карманах своего длинного черного плаща. – Есть тут для тебя один сувенир, – и вытащил огромную гранату. – Это граната, – стал комментировать свои действия. – Теперь я выдергиваю чеку, – и он демонстративно выдернул чеку.
Люба с Надькой потом часто рассказывали подружкам и приятелям про свой поход в ночной клуб. Ну, короче, он достал эту самую гранатищу. Огромная такая, дореволюционная. Ну, думаю, теперь уж точно все! Отбегались! А у того кретина аж глаза на лоб вылезли, и челюсть отвалилась! А сначала такой наглый был, прямо как танк! А Шарманщик ему и говорит, прочь руки, мразь! Так и сказал! А потом говорит, пошли с нами внутрь, холуй! Нет, Люб! Он ему сначала гранату всучил и сказал, держи крепче, а то все отправимся в штаб к генералу Духонину! Это я, честно говоря, не поняла, о чем он. А тот бычара сразу понял, и глазами заморгал, мол, все ясно, ну с этим штабом. Все сделаю, как надо, можете не сомневаться! Нет, Надь, ты путаешь, это уже потом было. Сначала внутрь зашли. Неважно, Люб! А Шарманщик довольный такой, лыбится. Подошли к стойке. А он и говорит, чашку текилы, а барышням шампанского и пирожных, сколько захотят. Так, прямо и сказал, не рюмку там, а чашку и шампанского с пирожными! А тот рядом стоит белый, как мел. И говорит, губы трясутся, за счет заведения. Попробовали бы не дать! А Шарманщик выпил и довольный такой, замурлыкал: «Мундирчик серенький, мундирчик серенький, мундирчик тоже хочет жить…» Здоровско так! Это, говорит, про силовиков, на мотив «цыпленок жареный». Будете, говорит, разучивать. Подавать будут нормально. Сто пудов! Они народу вот так надоели! И показывает, как. Ну, мы спорить не стали. Надо, так надо. Хотя какой такой жареный, хрен его знает! Короче, я не поняла, Люб. А ты? Я тоже, Надь! Ну а шампанское, детишки, было просто обалденное, а пирожные, те вообще такие классные, нет слов! Шарманщик и говорит, еще чашку! Правда, Люб? Так и говорит, я-то, говорит, сладкое не ем. Потому что может случиться диабет! А мне болеть нельзя! Кому я нужен больной?! А вам надо, соображать лучше будете. Ну а потом, уже когда вышли, он и говорит: Боже, мой! Ну, неужели нельзя было мирно, достойно, по-людски?! Да и текила эта, ну просто, полное говно! Лучше русской водки ничего нет!.. Так и сказал! Потом подошел к этому вышибале, а тот вцепился в гранату, прямо намертво. Не могу, говорит, разжать руку. Не знаю, говорит, что делать. Потом все-таки разжал. А шарманщик вставил чеку назад и говорит ему, ты на меня зла-то не держи, пехотинец, нервы на пределе после экса. Сам понимаешь! А тот только хлопает глазами, не понимает, после какого такого экса. А, действительно, после какого? А вот этого мы вам пока сказать не можем! Мне почему-то кажется, что она бы и не взорвалась, граната эта, хотя хрен ее знает, в старину ведь все делали на совесть. В общем, в этом ночном клубе-то ничего особенного-то и нет, хотя, конечно, вышло классно! Интернатчики все это выслушивали, затаив дыхание, но сомневались сильно, уж больно все это было похоже на стопроцентную брехню. Но то, что интересно было, это, конечно, факт.
«Вернулся я на родину…»
– Сколько хамья в России, – посетовал Гуго, когда они уже изрядно удалились от ночного клуба. – Нигде столько нет! Как же я ненавижу всю эту шваль!
Любе почему-то стало обидно за Родину, и она возразила:
– А у людоедов, думаете, лучше? Мы с девчонками слышали, что в Африке один съел человек сто, не меньше! Правда, Надь?
– Да, один местный кадр, кажется, то ли генерал, то ли президент какой-то, – подтвердила Надька.
– И звали его Робин-Бобин-Барабек, – откликнулся Гуго. – И съел он не сто, а шестнадцать человек!
– Нет, сто! – заупрямилась Люба. – Я точно помню!
– Замнем для ясности, – предложил Гуго.
– Нам пора в интер, – со вздохом сказала Надька. – А то припозднились, дальше некуда!
– Могут быть неприятности! – подтвердила Люба.
– Ладно, поехали! На тачку денег нет, придется на метро, – объяснил Гуго.
Они спустились под землю.
– У меня социал, – сказал Шарманщик. – По причине психического нездоровья, – и постучал себя пальцем по лбу.
– А мы протыримся за вами паровозиком, как неимущие, – прояснила ситуацию с билетами Надька.
Турникет слегка прищемил Любу, шедшую последней.
– Как всегда! Не везет с этими долбаными турникетами! – сказала она в сердцах.
– Батюшки-светы! – уже в вагоне неожиданно для всех вскрикнула по-бабьи Надька, хлопнув при этом себя руками по бокам, чем вызвала неподдельный интерес окружающих пассажиров. – Бутыльброд все ж таки забыли взять! Так и знала! Ешкин кот!
– Обижаете, мадмуазель! – выдержав небольшую паузу, откликнулся Гуго. – А это, позвольте вас спросить, что? – и он выудил из недр своего черного плаща бутылку водки. – То-то и оно! Мы-с все помним-с и ничегошеньки не забываем! И почему, спрашивается, такая паника? Что это еще за дьявол в плоти по имени Савоська?
– До него была вахтерша тетя Клава. Тоже, конечно, говно редкое! – стала по порядку объяснять Надька. – Потом ей дали хорошего пинка под зад! Понадобилось ее место. И назначили этого долбоеба… Черт, забыла… Люб, как они называются, не помнишь?
– Да по-чудному как-то! Тоже не могу вспомнить! Ну, вы-то наверняка знаете! – обратилась Люба к Гуго.
– Кагебешники? – предположил Шарманщик.
– Во-во! – обрадовано подтвердила Надька. – Я так и знала, что вы угадаете! Он еще по совместительству ОБЖ преподает.