Любитель историй
Шрифт:
– Ах да, наш юнга-хитрец. Настоящая заноза в заднице, -
резко повысил голос Сквидли. – Вот уж не ожидал тебя
увидеть здесь. Удивительное дело, я вроде бы расплатился
со всеми каперами, а тебя оставил на десерт и едва не
позабыл.
Призрак оказался рядом и, поставив на табурет мысок
высоких, блестящих сапог, внимательно вгляделся в глаза
пленника.
Рик наблюдал за тем, как лицо Скитальца покрылось
сильной испариной,
страхом. Внезапная дрожь прокатилась по его телу, и
бывшию юнга попытался избежать тяжелого,
пронизывающего насквозь взгляда. Но Призрак оказался
сильнее.
– Вспоминай и делай выбор: вздернуться на рее или стать
кормом для рыб?
– прошептал Сквидли.
Закрыв глаза, Скиталец едва не вскрикнул от кошмарного
видения. Веки заходили ходуном, будто ночной кошмар
пришел к нему наяву.
Главное оружие Призрака било четко в цель. Как один
выстрел сорокапушечного фрегата, его ядра боли и фобий
проникали в самое сердце жертвы. Он видел людей
насквозь и с легкостью отыскивал брешь в их безупречной
обороне. Детские обиды, юношеские терзания, взрослые
сожаления - все было подвластно творцу собственной
судьбы. Сотканный из банального человеческого
честолюбия и желания в мгновение ока осуществить
заветную мечту, Призрак стал истинным кладезем людских
пороков.
– Какой небывалый запас обиды… Да ты настоящий
отброс общества, - цокнув языком, заключил Сквидли.
Сейл стонал, продолжая сопротивляться.
– Тебя должны были заколоть, еще в те дни, когда жгли
вашу речную деревеньку. Ты, наверное, решил, что фортуна
сжалилась над тобой… Глупец! Ты просто обманул себя
самого. Жизнь стала твоим наказанием, а не спасением.
Судьба не терпит тех, кто пытается ее обмануть. Скажи,
был ли в твоей жизни хоть один день, чтобы ты не думал об
одиночестве?..
Скиталец застонал.
– Вот и я считаю, что нет, - кивнул Сквидли. – Тебя
отвергали, как беспородного щенка… ты пытался быть
услужливым, а вместо этого получал тычки и взбучки…
заглядывал в окна домов и, наблюдая за счастливыми
семьями в день благодарения, а потом… не ты ли пару раз
пытался покинуть этот грешный мир? И хорошо было бы
если попытка увенчалась успехом. Но, увы, ты и здесь
оплошал. Вспомни, к чему привели все эти бесчисленные
попытки найти себя в жизни: тебя били - а ты вставал; гнали
прочь – а ты возвращался. К чему надо было терпеть такие
мучения?
И сколь велика была твоя радость, когда в Бримсе тебя
посчитали прокаженным и поселили подальше за городской
стеной. Вот, где нашлось твое истинное место... Вдали ото
всех. Там неслышна человеческая речь и несуществует лиц,
наполненных злобой. И никто не желает тебе смерти. Они
не плюют тебе в спину и не шарахаются как от иноверца…
Апогеем пламенной речи стал вопль. Отразившись от
стен, он заставил Рика беспомощно уткнуться в пол.
– Ложь! От первого до последнего слова! И даже если бы
это было правдой, то только в том мире, где правят твоя
злость и корысть. Ты никчемный творец судеб – Сквидли. И
если бы не мистер Лиджебай, ты давно стал бы обычным
воспоминанием или, скорее всего, ночным кошмаром!
Голос Скитальца дрогнул. Накопленные силы истратились
довольно быстро, и ему необходимо было передохнуть.
Пошатнувшись, Призрак недоверчиво уставился на
пленника. Его совершенное искусство не действовало.
Точное оружие, ударив в цель, промазало, лишь слегка
зацепив крепкого противника.
– И дело совсем не в судьбе, - продолжил Сейл. Его
неудачная попытка подняться и распрямить спину не
увенчалась успехом. Но было очевидно – он набирается сил
и преимущество командора тает на глазах.
Дернувшись, Сквидли уперся в стол и, зашарив по
полированной поверхности, впопыхах схватил подсвечник и
поднял его над головой. Комната стала медленно
погружаться во мрак. Недавняя пышность убранства меркла
на глазах. Позолота слетая, словно чешуя, открывала взору
серые корабельные болячки. Глубокие порезы и трещины
возникли на столешнице, как по мановению одного
заклинания. Ржавая головка гвоздя, показавшись наружу,
заставила стол протяжно застонать.
Сорванная с Призрака маска открыла его истинный вид.
Мертвая хватка, сжав шею, заставила Скитальца взвыть.
– Нет, ты зря думаешь, что победил, - зашипел Сквидли,
пахнув на пленника отвратным смрадом дыхания. С каждой
секундой он все больше напоминал изъеденного временем и
червями мертвеца. Ввалившиеся глаза, обвисшие, словно
изношенная парусина, щеки и покрытые черным наростом
источенные пеньки зубов – его лицо походило на
разорванное поле сражений.
– Ты, наверное, позабыл, что помимо моих слов