Любители варенья
Шрифт:
— Василий, ты читал статью про меня?
— Читал, — коротко ответил Грабовенко.
— И откуда вдруг всплыла вся эта срань, ты не знаешь?
— Денис, я ничего не мог сделать. Приехал следователь из Москвы, важняк, фамилия Турецкий, если тебе это о чем-то говорит…
Еще бы не говорила! Эта фамилия уже была знакома Белоброву, со вчерашнего дня Турецкий у него в печенках сидит, хотя и совсем по другому делу…
— Не мог я ему отказать! — тем временем продолжал Грабовенко. — Из московской прокуратуры звонок был. Пришлось извлечь из архива дело.
— Да хрен с ним, что он в этом деле рылся. Там не подкопаешься. Почему возник компромат
— Денис, в статье все четко прописано. И про криминалиста Желткова — этот скотина Крупица даже не стал называть фамилию, пощадил его. А Желтков, мразь подзаборная, все выложил про пулю. Молчал-молчал годами, вдруг вспомнил… А важняк к тому же нашел людей, которые утверждают, что видели тебя на стрельбище пьяным. Видели! Что мне им всем — глаза надо было выколоть или язык отрезать? Думаешь, тебя только эти видели? Да если начнешь ворошить это дело, теперь еще с десяток таких свидетелей найдется. Потому что все — путь открыт. Каждый молчал, потому что все молчали. А стоит одному рот открыть…
Белобров не стал себя больше сдерживать и разразился новым потоком брани. Грабовенко молча слушал, и когда Белобров на мгновение умолк, чтобы набрать воздух, заговорил:
— Ты думаешь, меня это никак не коснется? Я дело вел — мне и отвечать. Сейчас такое начнется… — с тоской в голосе произнес он.
— Я вот думаю, — немного успокоился Белобров, — кто затеял эту публикацию? Кому она на руку? Слушай, Денис, а если опровержение написать? Ну, по материалам дела. Мало ли что люди могут сказать? Я имею в виду этих так называемых свидетелей. Может, их журналист подкупил? Ведь пули-то нет? А это главная улика.
— С ума сошел такое обсуждать по телефону? Мой тебе совет — не реагировать. Игнорировать. Потому что если затеять опровержение, такое может открыться… Слушай, а эта Гущина… Ты с ней как-нибудь связан? Ну, я в том смысле — нет ли у вас общих дел?
— Теперь уже нет, — с досадой ответил Белобров.
Какие, к черту, общие дела с этой бабой? Теперь нечего и думать обскакать ее в их гребаной корпорации… А он-то предвкушал, губы раскатал, как говорит его двенадцатилетняя дочка Лера, нахватавшаяся подобных словечек, невзирая на строгое воспитание.
Весь день он находился под впечатлением статьи, и даже если бы захотел о ней не думать, не получалось. Потому что, конечно, начались телефонные звонки. И очень мало кто сумел искренне посочувствовать. В словах сочувствия звучала одна фальшь. А мысли все вертелись вокруг Гущиной. Вот же стерва, ну и гадина, ну и бестия… Это ее рук дело, несомненно. И как ловко все устроила, кто же ее надоумил прессу подключить? Да еще на самого знаменитого журналиста вышла.
Как говорится, пришла беда — отворяй ворота. Новость о том, что кто-то прикончил Баула, разозлила Белоброва, но не настолько, чтобы тратить на нее свои эмоции. Один момент только вызвал короткий приступ гнева — Боксер должен был еще вчера доложить об этом, но он весь день где-то мотался и только сегодня к нему смогли дозвониться верные люди Белоброва. Скорее всего Боксер отключил телефон, чтобы за ночь собраться с мыслями и найти слова оправдания. Но если у человека две извилины, то это дело безнадежное. Ни ночи, ни жизни не хватит…
А вот и он сам пожаловал, соизволил. Морда виноватая, глазки бегают, не знает, куда руки девать — то за спину их сложит, то вытянет, как на плацу, то на животе в замок сцепит. Нервничает, сучий потрох…
Белобров неохотно поднялся с дивана и сел, откинувшись на спинку и кивнув Боксеру на стул.
— Садись. Рассказывай, что вчера учудили?
— Денис Сергеевич… — Боксер сел на краешек стула, и Белобров с отвращением отметил, что голос его дрогнул. — Баула, кажись, того…
— Знаю я про Гришу. От людей. Хотя ты мне должен был доложить, как только это обнаружилось. Ну рассказывай дальше… Удивляй.
— Там два хмыря московских… Они нам уже два дня кровь пьют.
— Кровь тебе пьют бывший сотрудник генеральной прокуратуры и майор спецназа ГРУ в отставке.
— Ни хрена себе!..Так они…
— Что им нужно и из-за чего была перестрелка на стройке? — перебил его Белобров.
— Да такое вот дело… Та проститутка, у которой был… ну, вы знаете, кто… и которого мы… ну вы знаете что…
Белобров уставился недобрым взглядом прямо в глаза Боксера.
— Ну?!
— Ну и вот… У нее сестра была, она все видела. Ну и мы, конечно, решили ее… А она одного из этих московских подцепила в баре. Я сразу понял, чтобы под его защитой выйти… Ну, смыться от нас. Баул девку убрал, но пацан его видел… Который с пиццей… И этот гаденыш как-то на московских вышел и на нас натравил. И Баула, похоже, шлепнули. Короче, так было: Валерчик, хозяин девок, и я… Мы их, было, прижали, там, на стройке, но те шмалять как начали! Кто ж знал, что они со стволами? И откуда они их взяли? А потом мы уехали, потому что туда налетели менты. Короче, их всех менты забрали… ну и кассету тоже.
— Какую еще кассету? — Белобров резко встал с дивана и сделал шаг к Боксеру.
— Ну эту… Она снимала… А потом она с ней сбежала. Вот такая незадача, — с облегчением закончил свой путаный рассказ Боксер.
Белобров побагровел и яростно вытаращил глаза.
— А вот теперь ты начал меня удивлять, кретин. Кто сбежал? Труп девки? Что за кассета?!
Последние слова он выкрикнул с таким гневом, что Боксер вжался в спинку стула. Так, начинается. Шеф в гневе был страшен. А учитывая, что он копил свою ярость со вчерашнего дня, готовиться нужно к любому исходу. Сам, конечно, Белобров мараться не станет, но под боком всегда наготове Геннадич. А ему ничего не стоит покалечить человека. И это в лучшем случае…
6
Васнецов чувствовал прилив адреналина. Интересно, как выкрутится Плетнев, когда услышит следующий вопрос следователя?
— Гражданин Плетнев, вы утверждали, что у одного из нападавших на «Ставриде» был пистолет «иж». И из него никто не стрелял.
— Ну да, — ответил тот.
— Как человек военный, вы можете отличить «иж» от «беретты»?
— Конечно, могу.
— Так вот, в спинке кровати в номере убитой Гавриленко была найдена пуля тридцать восьмого калибра, от пистолета марки «беретта», с частичками крови на ней.
Васнецов впился взглядом в лицо Плетнева. Стекла его очков хищно блеснули, и Антон понял — следователь очень рассчитывает на то, что он сейчас смутится или как-то выдаст свое волнение.
— И что? В чем вопрос? — невозмутимо спросил Плетнев.
— А в том, что выстрел был сделан предположительно пятьдесят-шестьдесят часов назад. И исходя из ваших показаний вы теоретически могли оказаться в номере в то время, как был произведен выстрел. У вас есть оружие, гражданин Плетнев?
Васнецов подался вперед, и Плетневу показалось, что он хочет его загипнотизировать. Во всяком случае, колючим взглядом своих холодных глаз впился в глаза Плетнева.