Любовь без срока давности
Шрифт:
– Прости.
Яростно давлю на ручник, рычу:
– Вот заладил! Ты тут ни при чём. И вообще… Ты же спас меня! Если бы не ты…
– Если бы не я, ты бы не попала в беду, – тихо, но уверенно, говорит Ваня. Поднимает лицо, глаза его влажно блестят: – Это я попросил Лесю сделать так, чтобы ты пришла в «Голд».
Замираю в растерянности:
– Зачем?
Молчит, отводит взгляд. Вздыхаю и завожу машину, выруливаю на полупустую дорогу, мимо летят огни ночного города. Ваня сидит, насупившись, не отрывает от окна напряжённого взгляда.
– Знаешь, я на минуту словно перенеслась в прошлое. Ещё недоумевала, откуда ты знаешь те связки.
– Ты сама меня научила, – не поворачиваясь, бурчит Ваня.
– Я не учила, – насмешливо улыбаюсь я. – Когда приходилось нянчиться с вами, отрабатывала движения, а ты сам повторял за мной, как мартышка. Забавно вспомнить!
Он поворачивается, пронзает странным взглядом:
– Забавно?
Недоумевающе смотрю на него, пожимаю плечами:
– Не хотела тебя обидеть. Леся говорила, что ты занимаешься танцами, но я и предположить не могла, что ты так увлечёшься. – Поворачиваю машину к вывеске, на которой изображён крест: – Кажется, начинаю понимать. Ты хотел показать мне, чего добился? – Нажимаю на тормоз, кручу руль и, поглядывая в зеркало, припарковываюсь. – Только зачем было заманивать меня в клуб? Подойти и пригласить на выступление ниже твоего достоинства?
– Хотел сюрприз сделать, – бурчит Ваня.
Горько усмехаюсь:
– Сюрприз удался! Прикуплю, пожалуй, что-нибудь от нервов.
Выцарапав пару купюр и мелочь из подстаканника, выскакиваю из машины и быстрыми шагами направляюсь в аптеку. Выбирая лекарства, думаю о Ваньке. В детстве я часто смеялась над мальчишкой и его попытками повторить за мной сложные связки. Сейчас понимаю, что перегнула палку. Запало в душу ребёнка желание доказать, что может. Вот и доказал. Много лет упорно трудился и достиг хорошего уровня, а я давно забыла обо всём. Колюче шевельнулась совесть. Схватив пакет с лекарствами, возвращаюсь к машине, смотрю на молчаливо сидящего парня, вздыхаю:
– Извини.
– За что? – поднимает глаза тот.
– Не думала, что тебя так заденут мои слова. – Сажусь в машину и тепло улыбаюсь ему: – А ты молодец! Круто танцуешь. Считай, что доказал мне, что можешь, и отомстил за неверие и насмешки. Признаю своё полное поражение.
Ваня смотрит на меня, уголки его губ опускаются. Пожимаю плечами, завожу машину. Ну что я опять не так сказала? Сосед молча отворачивается, дорога до дома проходит в напряжённом молчании. У двери в квартиру протягиваю пакет:
– Смажь синяки.
Отводит мою руку:
– Ты и сама пострадала.
Приподнимаю брови:
– У нас дома есть аптечка. Не переживай, я о себе позабочусь. Спокойной ночи. И… спасибо. Как бы там ни было, ты спас меня.
Сую пакет ему в руки и разворачиваюсь. Ваня берёт меня за руку.
– Нина. – Окидывает меня выразительным взглядом. – А если твои увидят?
Вздрагиваю: если мама решила дождаться меня, то вряд ли будет в восторге от моего вида. Ваня кивает:
– Я найду тебе что-нибудь.
Отпирает дверь и ныряет в черноту квартиры, загорается свет, и я медленно прохожу в прихожую. Знакомый с детства запах Ваниной квартиры окружает меня, я словно вновь погружаюсь в прошлое. Сосед тщательно прикрывает дверь, щёлкает замок. Ваня торопливо идёт в комнату. До меня доносится его напряжённый голос:
– Хочешь принять душ?
Ёжусь, ощущая себя неловко, но киваю:
– Хорошая идея.
Он выходит навстречу, суёт мне в руки трикотажные шорты и футболку.
– Тебе должно подойти. Всё чистое.
Киваю и разворачиваюсь в сторону ванной комнаты. Забота соседа приятна, но ощущение неловкости не покидает. Может, дело в том, что он видел меня полуголой, да ещё в такой жуткой обстановке. Вздыхаю, обхватив себя руками, закрываю глаза и, подставив лицо под прохладные струи, представляю, как вода смывает с тела чужие прикосновения. Саднят ободранные коленки, ноет плечо. Осторожно вытираю капли вокруг ранок и натягиваю одежду Вани. Свои вещи складываю в стопку и решаю утром всё сжечь. А вот пиджак нужно отдать в химчистку да вернуть сердобольному охраннику.
Выхожу из ванной комнаты, взгляд натыкается на Ваню, который, сидя на диване, пытается смазать спину кремом от ушибов. Вздыхаю и, сунув рваные вещи в пакет от лекарств, присаживаюсь рядом с соседом, беру из его пальцев тюбик:
– Я помогу.
Смотрю на обширный синяк между лопаток, и сердце сочувственно сжимается. Опускаю глаза и, выдавив немного крема, осторожно прикасаюсь к повреждённой коже. Ваня судорожно дёргается, на его напрягшейся спине отчётливо проступают мышцы.
– Больно? – тихо спрашиваю я. – Прости.
Стараюсь распределить крем как можно нежнее, но Ваня продолжает вздрагивать от каждого прикосновения. Плечи его вздымаются всё чаще. Он с шумом выдыхает и странно косится на меня. Поднимаюсь и осматриваю его плечи, замечаю кровоподтёк на боку и, осторожно опустившись на корточки, прошу:
– Выпрямись, я намажу и тут.
Касаюсь повреждённого бока, Ваня впивается в край дивана побелевшими пальцами.
– Боюсь, сломано ребро, раз тебе так больно, – озабоченно бормочу я и, смазав царапины, понимаю глаза на его лицо: – Может, всё-таки отвезти тебя в больницу?
Он смотрит на меня сверху вниз, кадык на его шее дёргается, взгляд темнеет.
– Нет, – хрипло отвечает Ваня. Отворачивается и глухо добавляет: – Всё в порядке.
– Какой храбрый мальчик, – невольно улыбаюсь.
Ваня резко поворачивается, лицо его искажается, словно от вспышки гнева:
– Я давно уже не мальчик!
Резко подаётся вперёд так, что наши носы едва не соприкасаются, и так же неожиданно замирает, не сводя с меня пристального взгляда. Смотрю на его выступающие скулы, волевой подбородок, приоткрытые губы и, ощутив, как начинают заливаться краской щёки, отворачиваюсь. Бормочу: