Любовь Богомола

Друг просматривает статью о жизни насекомых. Желая меня поразить, зачитывает следующее: «…Когда самец богомола запрыгивает самке на спину и начинает совокупляться, то самка через какое-то время откусывает ему голову и съедает ее. Самец богомола в этот момент похож на всадника без головы, который, несмотря на отсутствие такой важной части тела, продолжает хорошо держаться в „седле“ и даже интенсивнее совершает совокупительные движения. Биологи нашли этому явлению свое объяснение. Самец без головы начинает неистово выполнять свой супружеский долг потому, что его половые органы освобождаются

Я, не отрываясь от дел: «Хм?! А у людей разве по-другому?…»

Тропическая ночь. Стрекочут кузнечики, светлячки кружатся в причудливых танцах… Мудрый Богомол сидел и доедал одного из них. Светлячок был жирным и вкусным.

– Что ж, ты заслужил хороший совет… – произнес наконец Богомол, обращаясь к юноше, который принес ему светляка.

Мудрый Богомол был старым большим самцом. О нем уже давно говорили: "Столько не живут". И были правы: самцы богомолов столько не жили. Впрочем, старым он был только формально, по возрасту. В остальном же не отличался от своих молодых собратьев: крепкое тело, неуемный аппетит и здоровое жизнелюбие.

Молодые богомолы уважали Мудрого, хотя и побаивались. Но, несмотря на страх, часто приходили за советом, потому что знали: на всем побережье не было никого разумнее…

Молодой богомол дернулся от волнения и осмелился подползти поближе. Он был польщен вниманием Мудрого.

– Я… – попытался он начать свою речь, но прервался на полуслове.

– Эх, молодежь, молодежь! – Мудрый Богомол потянулся, сыто вытянув вперед лапы-лезвия. – Говори, не бойся! Я сыт и доволен.

Молодой богомол еще немного помолчал, набираясь решимости, а потом его словно прорвало:

– Я не видел никого прекраснее! Это чудо! Ее треугольная головка так грациозно вращается на стройной членистой шейке! Ее перепончатые крылышки так грациозно сложены! Когда они трепещут, то трепещет и мое сердце… Ее лапки – совершенство! А брюшко! Ее мягкое брюшко! Оно так соблазнительно движется! Туда-сюда… Туда-сюда…

Молодой богомол перевел дыхание, а старый зевнул:

– Ну-ну, продолжай…

Юноша несколько смутился и с меньшим жаром договорил:

– Ее тонкие усики так зовуще шевелятся, а прекрасные глаза, такие желтые и выпуклые…

– Понятно… – Мудрый Богомол заскучал. После сытного обеда ему хотелось подремать. – Ну и что ты от меня-то хочешь?

– Наверное, это любовь… – как будто не слыша собеседника, продолжал юноша. – Я не могу жить без нее!…

– Ну и ради бога, совет да любовь… – Богомол опять зевнул. – Ох, не надо было есть столько жирного на ночь… Кстати, и с ней ты тоже долго жить не сможешь. Впрочем, смотря как посмотреть на понятие "жизнь"…

Молодой богомол словно очнулся.

– Вот поэтому я и пришел… – опустил он голову. – Я не верю тому, что слышал о вас… Вернее, о том, что говорят, что вы говорите, о том, что…

Юноша запутался, дрожа от собственной дерзости и смелости.

– Ну, смелее… – подбодрил его Мудрый Богомол.

– Я не верю! – отчаянно выкрикнул юноша. – Я не верю, что это прекрасное чувство убьет меня! Нет!…

– Постой, постой! А я разве когда-то говорил, что тебя (или кого-то еще) убьет какое-то там чувство? Любовь, говоришь? Да нет, все намного прозаичнее: твоя возлюбленная просто отгрызет тебе голову…

– Нет! Нет! – влюбленный юноша ничего не слышал. – Она прекрасна! Она любит меня! Она так манила меня к себе, говоря ласковые слова, призывно шевеля усиками и так сладостно трепеща брюшком! Мягким, округлым брюшком! Туда-сюда, туда-сюда…

– Так зачем же ты пришел?! – стараясь перекричать юношу, громко спросил Мудрый Богомол. – Иди к своей прекрасной возлюбленной, и не отнимай мое время!

Молодой богомол замолчал, поняв, что переходит все границы приличия. Тем не менее, он решился еще на одну дерзость:

– Теперь я понимаю, почему о вас ходит такая дурная слава… Мало кто из нас, молодых богомолов, решается прийти к вам…

– Так почему же ты пришел?

Молодой богомол поник и тихо ответил:

– Я боюсь… Я знаю, что вы самый старый, самый мудрый и самый опытный богомол. Я знаю, что вы не можете говорить просто так, но… Я не могу поверить! Она! Она… Это такое чудо! Как же может быть?! Нет! Нет!

– Стой! – прервал юношу Богомол. – Ты начинаешь по новой. Давай, я тебе расскажу, как все будет. Без всяких громких слов и эмоций. Просто факты, хорошо? Где твоя возлюбленная?

– Здесь, недалеко… Она сидит на ветке и ждет меня… Ах! – юноша закатил глаза, казалось, он сейчас упадет.

– Стоп! – окрикнул его Богомол, и юноша пришел в себя. – Ты молодец. Не многие приходят ко мне, это правда… Только самые разумные… А ты ведь оставил свою прекрасную богомолиху, чтобы прийти сюда! Я восхищен!…

Мудрый Богомол даже перестал зевать. На самом деле он с большим сочувствием относился к тем молодым богомолам, которые приходили к нему. Он был уверен, что именно они – самые разумные представители его рода, потому что сотни и тысячи других даже не задумывались о его словах, передавая их друг другу или как анекдот, или как страшилку, или, в лучшем случае, как какую-то сложную аллегорию… Никто не воспринимал его слова всерьез, а ведь он всего лишь просто и открыто говорил то, что совершенно точно знал сам, чему был неоднократным свидетелем. Лишь изредка приходили к нему юноши, обеспокоенные передаваемыми из уст в уста рассказами, чтобы убедиться: слухи о старом, выжившем из ума Богомоле – правда. И лишь немногие из приходивших действительно хотели узнать истину. Но пока не удалось спасти ни одного из них. Мудрый Богомол оставался единственным, кто знал страшную тайну… И пусть за глаза его называли выжившим из ума стариком, а не Мудрым! Пусть! Богомол знал, что у него-то с головой как раз все в порядке и самое главное – БУДЕТ все в порядке.

– Ну так как? Рассказывать? – Мудрый Богомол испытующе смотрел на молодого.

– Да… – еле слышно прошептал тот.

– Все будет просто. Ты придешь к ней, она поманит тебя, а когда ты, очарованный ее, как ты говоришь, мягким брюшком, предашься радостям этой, как ты выражаешься, любви, она отгрызет тебе голову. В буквальном смысле. Это не помешает тебе закончить свой любовный танец. Для этого голова не нужна. Для этого дела нужна совсем другая часть тела, а ее она тебе отгрызать не будет. Ну, а когда ты закончишь, она тебя доест. Впрочем, может и нет, если будет сыта…