Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко
Шрифт:
Популярность газеты и самого Муссолини росла, он стал заметной фигурой в социалистической партии и вскоре фактически возглавил ее левое, революционное крыло, противостоявшее реформистскому руководству и требовавшее возврата к классовым методам борьбы с буржуазией. Он и сам время от времени принимал непосредственное участие в этой борьбе, присоединяясь к бастующим или манифестантам, но, как правило, предпочитал все же руководить действиями масс на почтительном расстоянии.
Осенью 1911 года, после начала итало-турецкой (Ливийской) войны за господство в Триполитании, Муссолини по приговору суда был посажен на пять месяцев в тюрьму за агитацию против войны и попытку помешать отправке на фронт воинских частей. В тюрьме он быстро адаптировался и вел себя образцово: не скандалил, много читал (Гете, Шиллера, Монтеня, Сервантеса, а также Ницше, Сореля и Штирнера), писал автобиографию. Зная наверняка, что одним из первых ее читателей будет жена, Муссолини завершил
Единственное, чего ему остро не хватало, — это общения с женщинами. Столь длительного сексуального воздержания Муссолини до сих пор испытывать не приходилось. Пожалуй, это был единственный случай, когда «революционная страсть» оказалась преградой для страсти любовной. Прежде они вполне уживались друг с другом.
Отсидев положенный срок, Муссолини вышел на волю с обостренным чувством собственной исключительности и непреклонной решимостью продолжить борьбу. Тюремное заключение лишь усилило его лидерские амбиции: ореол «мученика за правое дело» засиял еще ярче, а имя, иногда в сочетании с титулом дуче, стало чаще упоминаться в центральной печати. Дуче он был впервые назван еще в 1907 году после высылки из кантона Женевы. Бенито очень импонировало это пышное величание, хотя его внешний вид никоим образом ему не соответствовал. Те, кто видел Муссолини в тот период, вспоминают человека «худоватого и костистого, с многодневной щетиной на уставшем лице, в серой шляпе, сшитой по романскому обычаю с широкими полями, в засаленном, когда-то черном пиджаке, карманы которого были битком набиты газетами, в грязном воротничке и галстуке, не сохранившими даже признаков изначального цвета, в полосатых бумазейных брюках с потертыми коленями и давно не знавших утюга, в туфлях, которые месяцами не видели гуталина». «С виду не старый, но и не молодой… он вращал сверкающими глазами с явным намерением придать им металлический блеск. Одним словом, нечто среднее между огородным пугалом и образом мстителя и борца за социальную справедливость». Муссолини нарочито сохранял этот образ, который, по его представлениям, соответствовал пролетарскому лидеру. Как ни странно, но и в таком виде он оказался привлекательным для женщин. Гражданский брак с Ракеле и рождение дочери не убавили у Муссолини любовной прыти. В 1912 году он «вляпался» в очередную историю, которая имела долгое и печальное продолжение.
На одном из собраний социалистов его пламенную революционную речь услышала Ида Дальсер — внешне невыразительная австрийка из весьма состоятельной семьи, получившая специальное образование косметолога в Вене и Париже. В Трентино она содержала салон красоты, отличалась экстравагантным вкусом и интересом ко всему необычному. На собрании Ида оказалась отчасти из любопытства, отчасти отдавая дань моде, царившей среди людей ее круга.
Натура романтичная и страстная, она была очарована оратором сразу и бесповоротно. Их путь до гостиничной постели оказался очень коротким. Муссолини, как обычно в таких случаях, был напорист, пылок и немного груб. Ему и в голову не приходило, что мимолетный роман с восторженной почитательницей его ораторского таланта может продолжаться дольше обычного. Однако Ида была иного мнения. Она не только увлеклась, но действительно влюбилась в Бенито («моего Бена», как она его ласково называла), даже не подозревая о его обязательствах в отношении семьи и о самом ее существовании. Иду не смущала и неизбежность скорой разлуки: возлюбленный должен был отправиться в Милан и она не колеблясь последовала за ним.
Покоритель толпы
Вступив в ИСП, Муссолини втайне мечтал об «Аванти!» — центральной общеитальянской газете социалистов. Он хорошо понимал, что для человека, в избытке наделенного способностями публициста, это самый надежный путь наверх. Теснота провинции угнетала маленького дуче, он рвался на простор, искал выход на широкую аудиторию. В грезах он уже давно был в Милане — цитадели промышленного пролетариата и рабочего движения. И все же у него хватило выдержки не выдать своего потаенного восторга, когда в ноябре 1912 года ему было предложено возглавить редакцию «Аванти!». В 29 лет Муссолини, еще в недавнем прошлом мало кому известный провинциальный бунтарь, получил один из самых ответственных постов в партийном руководстве. Ни одному из итальянских социалистов не удавалось прежде совершить столь головокружительную карьеру. И дело было не столько в поддержке его бескомпромиссной борьбы против реформистов частью партийного руководства (А. Балабановой, К. Ладзари и др.), сколько в нем самом, в его ловкости и беспринципности, безграничной самовлюбленности и цинизме. Муссолини не брезговал ничем: ложь, лесть, интриги, демагогия — весь арсенал средств карьериста был пущен в ход. И люди пасовали перед его напором, психологически не могли противостоять агрессивному честолюбцу.
1
Мало сказать, что новый главный редактор знал ремесло репортера. Он любил газету и был виртуозом техники журналистского дела. Броские заголовки, животрепещущие темы, простой, доступный пониманию, но нередко переходящий грань приличия язык, а главное — свежие радикальные идеи, появившиеся взамен реформистским, — все это привлекало читателей «Аванти!» и способствовало росту популярности самого Муссолини. Через полтора года тираж газеты ошеломляюще возрос с 20 до 100 тысяч экземпляров, она стала одной из самых читаемых в Италии.
Как главный редактор Муссолини получал 500 лир в месяц. По тем временам это была вполне приличная сумма, позволявшая снимать квартиру, содержать семью, вести полубуржуазный образ жизни и тратить остававшееся от работы время на развлечения в обществе милых дам. Муссолини не бросил донжуанские привычки, но в известной мере остепенился: он уже не посещал бордели и вполне довольствовался более или менее постоянными связями. В первые годы в Милане их было три: с Идой Дальсер, Маргеритой Сарфатти и Ледой Рафанелли. Вероятно, случались и другие увлечения, о которых не осталось каких-либо внятных упоминаний. На эту мысль наводят документы миланской полиции. В досье Муссолини, который считался «опасным для общества элементом», его первой характерной чертой было названо сладострастие. Осведомители регулярно доносили о многочисленных романтических похождениях молодого революционера, перечисляя иногда лишь адреса квартир, в которых он задерживался.
Ида Дальсер, стремясь быть поближе к «любимому Бену», уехала из Трентино и открыла в Милане на улице Фосколо салон красоты. Она все еще была желанна для Муссолини, который частенько ее навещал и даже обещал на ней жениться. Он понимал, что, если об этой затянувшейся связи станет известно Ракеле, скандала не миновать. Но Муссолини не любил в таких делах действовать на опережение. Ему становилось тошно от одной только мысли, что рано или поздно придется объясняться с обеими женщинами. И он не спешил, уповая на фортуну и оставляя событиям возможность развиваться своим чередом.
Маргерита Сарфатти, 29-летняя дочь профессора-социалиста, жена богатого ломбардского адвоката, нанятого Муссолини для консультаций по уклонению от налогов, начала сотрудничать в «Аванти!» в качестве художественного критика. Миловидная, темнобровая, с густыми, немного курчавыми волосами, уложенными в короткую прическу, она сразу привлекла внимание главного редактора, влюбилась в него и быстро стала любовницей. Совместная работа позволяла им подолгу задерживаться в редакции и чередовать занятия сексом с подготовкой материалов для публикаций. Эти мимолетные, лишенные романтизма контакты положили начало многолетней сексуальной привязанности, постепенно перешедшей в привычку и некое подобие дружбы. Маргерита была хорошо образованна и начитанна, отличалась изысканным вкусом и спокойными манерами. Иногда они вместе бывали в театре, посещали литературные салоны и выставки живописи. Для Муссолини эти «выходы в свет» имели особую значимость, поскольку, несмотря на упорное желание, он не был принят в известном миланском салоне Турати-Кулешовой, где собирались представители итальянской богемы, видные политики, интеллектуалы. Салон не был ни кастовым, ни элитарным, его демократическая атмосфера притягивала многих, но Муссолини пока еще оставался для его посетителей парвеню, «поэтиком, прочитавшим Ницше». Это был удар по тщеславию провинциального карьериста, который пыталась смягчить Маргерита Сарфатти. Впоследствии, как уже упоминалось, именно она стала первым официальным биографом дуче.
Леда Рафанелли была женщиной необычной. Родившись в Александрии в семье итальянского торговца, она выросла на Востоке, прониклась его духом, приняла ислам, а позже стала анархисткой. Она была хорошо образованна и чужда условностей. В Европе Леда не расставалась с арабским платьем, привычкой к многочисленным украшениям, восточным сладостям и ароматам. Женщина безусловно одаренная, волевая и сильная, наделенная живым умом и феноменальной памятью, Рафанелли вступила в ИСП, сотрудничала во многих газетах, писала бульварные романы. Их пути с Муссолини пересеклись на почве революционной деятельности. Они познакомились в тот момент, когда Муссолини временно оказался без надзора Иды Дальсер, уехавшей в Париж для открытия салона красоты.