Любовь до гроба
Шрифт:
Ступив на привокзальную площадь и отнекиваясь от многочисленных предложений местных бомбил, трое молодых людей сели в машину Марика, который их уже поджидал. Людку вместе с Виктором довезли до его квартиры, и, распрощавшись с ними, Смирный и Марик, сразу же взяли курс на выезд из города, а затем - на алматинскую трассу.
Машина, выехав за черту города, двигалась почти без остановок на предельно допустимой скорости. И Марик все время обращал внимание на местность, по которой виляла их широкая трасса. Он должен был выполнить важное задание Деда при непосредственном участии Смирного. Для этого Марику нужно было подходящее место: лесополоса или густые кустарники. Но машину все дорогу окружала "степь да степь кругом". Как в известной песне.
Когда вечер стал плавно переходить в темную теплую ночь и Смирный на заднем сиденье машины уже задремал, Марик увидел по ходу их следования долгожданные, правда, редковатые, кусты. Другой возможности для выполнения задания Деда у водителя могло не быть. Да и поскорее ему хотелось избавиться от этой проблемы. Марик остановил машину и позвал Смирного.
– А? Чего? Уже Алматы?
– спросил парень, неспособный ничего понять.
– Ага, - ответил водитель.
– Рио-де-Жанейро не хочешь? Выходи и следуй за мной. Мы должны выполнить важное задание Деда. Или ты что-то имеешь против?
Как только они зашли за ближайшие кусты, отойдя от трассы на расстояние видимости машины, Марик встал перед Смирным спиной к дороге.
– Ну, давай быстрее сделаем то, что надо, и дальше поедем, - торопил водителя ничего не подозревавший Смирный.
– Не гони, - оборвал его Марик и заложил свою правую руку себе за спину.
– Короче. На тебя Дед сильно осерчал. Косяк за тобой. Ты с этой девкой, с Людмилой, сильно прокололся.
– Так это ничего... приедем в город, и я попрошу прощения у Деда.
– Такой расклад уже не катит, - резко возразил ему Марик.
– Извиняться теперь будешь перед Богом. Пойми меня, ничего личного...
Смирный, наверное, что-то хотел сказать и уже открыл рот, но Марик быстро выбросил свою руку из-за спины, держа в руках пистолет с глушителем. И, направив его на приговоренного к смерти, два раза нажал на курок.
Прозвучали глухие хлопки, и Смирный удивленными глазами, в которых навечно застыл ужас, уставился на Марика. А потом, пошатнувшись и слегка взмахнув руками, тяжело рухнул навзничь. Киллер внимательно посмотрел на бездыханное тело и еще раз выстрелил в него. А затем, не торопясь, сел в машину и помчался в Алматы.
Когда он подъехал к офису Деда и, поднявшись на второй этаж, зашел в кабинет, то увидел своего шефа сидящим в кресле за его рабочим столом. Причем он так же сидел, когда отправлял в дорогу своих подчиненных. Такое ощущение, будто он и не вставал из-за стола.
– Ну, что скажешь?
– вместо приветствия спросил вошедшего Дед.
– Все ровно, - доложил ему Марик.
– Дело сделано.
– Волына где?
– поинтересовался Дед.
– Давай ее сюда. Кстати, сколько там патронов осталось?
– Еще три есть.
– Хорошо, все, можешь идти. Хотя нет, подожди, - Дед словно вовремя одумался.
– Выпей со мной с дороги.
– Я это... Дед, не пью сегодня, за рулем и устал сильно, - начал оправдываться Марик, словно что-то предчувствуя.
Но Деденко не унимался:
– А ты газировки выпей, я так хочу!
– и, приоткрыв дверцу стола, достал оттуда чистый прозрачный стакан и неполную пол-литровую бутылку минеральной воды. Мужчина наполнил стакан и протянул его Марику.
– Ну, минералочку, это можно, - даже обрадовался Марик и залпом выпил.
– А то ведь и вправду жарко что-то.
Он даже обрадовался, что так быстро отделался от Деда. Недолюбливал его Марик. И в глубине души он надеялся, что когда-нибудь он поднимется и станет серьезным конкурентом Деденко.
Спустившись вниз по лестнице и потянув на себя подъездную дверь, Марик вдруг почувствовал, что его как будто что-то сильно-сильно тряхнуло. А в животе начался нестерпимый жар с невыносимой болью. Во рту сразу пересохло. Еле передвигая непослушные, словно ватные, ноги, он вышел из подъезда и медленно повалился на правый бок. Марик попытался встать, но всего лишь перевернулся на спину и стеклянными глазами уставился в чистое и голубое небо. Туда, где теперь на необъятных просторах небосвода будет искать своей покой его душа.
После ухода Марика Дед, подождав несколько минут, вытащил пистолет с глушителем и зарядил его. Сейчас перед ним отдельными эпизодами пролетала вся его непутевая жизнь. И то, что она сложилась именно так, а не иначе, винить в этом, кроме его самого, никого другого не приходилось.
Лучшие свои годы Деденко провел в местах лишения свободы. Но судьба смилостивилась над ним и дала ему шанс, когда он женился на своей любимой девушке Леске. Но и тут Дед не смог жить как все люди, по-нормальному. Опять криминал и снова путь-дорога на зону. А что потом? Одиночество, пустота. Гонка за нечестными и грязными деньгами путем прокручивания уголовных дел. Организация притонов с привлечением туда невинных молоденьких девушек. Которые были кем-то любимыми, чьими-то дочерями и сестрами. И осознал все это Дед только тогда, когда с ним же самим случилось страшная трагедия - близость с родной дочерью. А после такого жизнь уже не может продолжаться. Приговор один - расстрел. Выход один - пуля в лоб. И Дед не пожалеет себя: если он жил как сволочь, то и умрет как собака.
Мужчина приставил дуло пистолета к виску и нажал курок.
9
Считается, что возвращаться в прошлое - это всегда плохо. И когда Людка снова, как когда-то, оказалась с Виктором наедине в его квартире, ей показалось, что ничего с ней и не происходило. И она все та же беззаботная и веселая выпускница, которую любит Семен. Но себя никогда не обманешь. И то, что хотелось бы забыть, да не получается, из жизни не вычеркнуть.
В комнате Виктора за это время не произошло никаких изменений. Сразу видно, что пацан сам не убирает и женской руки тут тоже не чувствуется.
– Ну, что сидим, как на именинах? Хозяин ты или где? Доставай водку и ставь закусь какой-нибудь, - скомандовала Людка и в ожидании развалилась на все том же памятном ей кресле.
Парень уже в первые минуты общения с Семакиной заметил, что она стала совсем другой. Не по годам взрослой, дерзкой, уверенной в себе, наглой и смелой. Но все такой же - притягательной и желанной.
"Ни фига себе, - подумал Виктор, готовя на стол.
– Совсем обурела, шлюха. Забыла, как тут охала и ахала на моей кровати. Ну, ничего, еще не вечер, все повторится".