Любовь – это яд
Шрифт:
Ветер сегодня был очень сильным. Люди покидали кладбище, а девушка осталась стоять на месте, не сводя взгляда с могильной плиты отца и креста на свежей могиле матери. Она до сих пор не могла поверить, что здесь лежала ее мать. Как же она будет смотреть на портрет мамы, когда поставят ее памятник? Неужели она осталась сиротой в двадцать три года?
Девушка еще раз посмотрела на бабушку. Александра очень похудела за это время, она сильно переживала не только потерю ребенка, но и за единственную внучку. Теперь они остались совсем одни. Не было ни дедушки, не отца, ни матери. На землю снова упали крупные снежинки
— Влада? — Эраст аккуратно коснулся плеча девушки.
Влада обернулась, словно удивленная присутствием мужчины. Она долго рассматривала его лицо, пока с глаз не потекли слезы. Эраст выглядел очень взволнованным и несколько растерянным.
— Милая, ты…
Влада крепко обняла мужа, спрятав лицо на его плече и позволив себе заплакать. Эраст нахмурился, с неприязнью и тоской ощущая боль девушке и виня себя лишь за то, что не мог забрать ее боль. За то, что он невольно был причиной этой боли и не смог ничего сделать. Это была и его вина, чтобы кто не говорил.
— Прости, — еще раз прошептал мужчина, целую девушку в затылок. — Я так сильно люблю тебя. Мне очень жаль, что я принес в твою жизнь столько страданий.
Влада ничего не ответила, всхлипывая. Родственники и друзья вышли за территорию кладбище, направляясь в ресторан, чтобы помянуть покойницу.
— Влада? — Феликс Вадимович в компании Александры и Эдуарда подошли к молодым.
— Я в порядке, дядя Феликс, — улыбнулась Влада, вытерев слезы. — Минута слабости. Я знаю, что обещала не плакать, но… это тяжело.
— Ну, разумеется, — ответил Эдуард. — Ты потеряла мать, эту боль нельзя описать словами или чувствами. У каждого она своя, но безусловно, невероятно сильная и горькая.
Влада кивнула, рассматривая лицо мужчины. Эдуард был внешне очень схож с Александрой и Влада невольно поразилась этому. Возможно, потому что ей было непривычно видеть и осознавать, что у них были родственники. Они были рыжеволосыми и светлоглазыми и Влада заметила схожесть разреза глаз и выделяющихся скул.
— Ветер поднимается, нам пора ехать. Люди ждут нас, — ответил Феликс и заботливо взял Александру за руку, что не особо понравилось Эдуарду. Мужчина хмыкнул, но ничего не сказал и прошел следом.
Влада еще раз бросила взгляд на могилы родителей.
— Мама любила зиму. Это мой первый новый год без нее, — девушка помолчала несколько секунд. — И моя первый новый год с тобой.
Девушка развернулась к мужу. Эраст выглядел нервным и подавленным, Влада чувствовала его состояние. Она взяла мужа за руки и тепло ему улыбнулась.
— Эраст, послушай меня… не смотря на все мои слезы и боль…я очень сильно тебя люблю. Я рада, что ты у меня есть. Что ты появился в моей жизни. Ты стал моей опорой и поддержкой, ты рядом со мной и только поэтому я до сих пор сильная и дышу… Я живу, не потеряла смысла жизни. Потому что теперь ты мой смысл жизни. Еще пару минут назад я была так одинока и пуста, а после ты, когда ты коснулся меня, я снова вернулась к жизни.
— Я очень люблю тебя, Влада. Ты самое лучшее, что случилось со мной в этом жизни, — ответил мужчина и нежно обнял ее.
— Я тоже тебя люблю… так сильно люблю, что иногда боюсь сказать вслух.
Эраст
Марина стояла чуть поодаль, наблюдая за Владой и Эрастом. Она видела эту любовь между ними, чувствовала особую связь. На таких людей говорила, идеальная пара, созданная друг для друга. Так оно и было.
Девушка поежилась от холода, опустив глаза вниз и выходя с другой стороны кладбища. Между ней и Адамом такой связи не было. Была нежность и ласка, был секс, но не более того. Было ли это любовь? Марина любила Адама, но испытывал ли он к ней те же чувства?
Она не решила рассказать ему, что виделась с Владой еще раз. Не сказала о своих сомнениях и переживаниях, а Адам стал отдаляться, после того, как узнал о приезде Влады. И причины этому Марина не понимала. Сейчас она как никогда прежде чувствовала себя совсем одинокой.
Влада аккуратно перебрала оставшиеся документы матери, когда наткнулась на небольшой чемоданчик, стоящий в углу шкафа. Это был старый и кожаный чемоданчик, доставшийся маме еще от ее деда много лет назад. Девушка попыталась открыть его, но замок был защелкнут, а пароля девушка не знала. Повозившись еще немного, Влада отпустила рычажок, рассмотрев, какой колесо зажалось, а потом поочередно вводила каждое число. Вскоре, замок щелкнул и чемоданчик открылся.
Первыми Влада достала несколько фотографий, на которых была она сама в юности. Рядом с ней на снимке были еще какие-то, незнакомые Владе девушки. Она знала всех подруг своей матери, но среди них не был женщин, которые были на этих фотографиях. На другим снимках Владлена увидела маму в обнимку с незнакомым ей мужчиной, который на тот момент был значительно старше мамы и обнимал ее вовсе не по-дружески. На фото мама выглядела очень счастливой и радостной. Но это был не ее отец.
После фотографий Влада увидела несколько писем, но все они были написаны на незнакомом девушке, языке и когда Влада стала просматривать каждое из них, пораженно застыла на месте. Это ведь был язык, так похожий на хинди! Но почему? Откуда у матери эти письма и чьи они? Неужели ее? Мама знала этот язык? С кем она переписывалась, и кто были эти люди на фотографиях?
На дне чемодана девушка увидела кольцо и подвеску — мангал-сутру, — отскочила от кухонного стола, словно ошпаренная.
— Что все это значит? — безумным голосом спросила девушка сама у себя, прислушиваясь к тишине собственной квартиры, но так и не получив ответа на свой вопрос.
23 ГЛАВА
Феликс Вадимович был очень взволнован, но виду старался не подавать. Мужчина прекрасно видел и чувствовал, какой беспокойной была Александра. Женщина не находила себе места, то и дела переставляя вещи с места на место, словно под гипнозом. Мужчина несколько раз позвал ее, но она ничего не ответила.
— Алекс! — повысив голос позвал мужчина, а потом поднялся с дивана и подошел, обняв женщину за плечи. — Успокойся, я прошу тебя.
— Что же теперь делать, Феликс? Я совсем не была готова к тому, что Влада обо всем узнает! Что мне теперь делать?