Любовь, ферма и коза в придачу
Шрифт:
— Какая я неловкая! — зараза приложила ладонь ко рту изображая испуг и сожаление, но сама довольно поблескивала глазами. — Бывает же такое! Но ты не стесняйся, Мира, можешь их собирать, я тебе мешать не буду.
Но я даже не сдвинулась с места, хоть монетки и заиграли призывно на солнце золотым. Не могла заставить себя нагнуть спину при этой стерве. Хоть и личные счеты были у нее с Мирой и мне должны быть побоку, но… Не могла и все тут! Мать часто говаривала:
— В Лидке гордости, как у благородной. Наверное, в троюродного деда, кавалериста пошла, босячка!
И
— Не хочешь? — сложила губки трубочкой девица, — Ну как знаешь, Клем подберет. Клем!
Громко позвала белобрысая и из-за кареты тут же выскочил привратник и вытянулся в струнку:
— Здесь, Ваша Светлость! — отрапортовал мужик.
— Подберешь монеты и оставишь себе, а эту… — деланная доброжелательность тут же исчезла с лица змеи, являя холодную ненависть и ярость на свет Божий, — эту гнать от ворот, и если еще раз здесь появится — спустить собак, понял? Нечего здесь нищете ошиваться!
С этими словами стерва, не прощаясь исчезла в глубине кареты, и кони тут же тронулись, обдавая меня пылью и унося девицу в даль.
— Как прикажете, Ваша Светлость, кхе-кхе! — гаркнул довольный привратник вслед карете и тут же бросился собирать монетки.
Я с сожалением смотрела, как исчезает золото в руках привратника, кляла свою гордость и деда кавалериста, но осталась стоять на месте, хоть руки и чесались броситься помогать мужику.
— Че встала? — рявкнул он, подняв на меня глаза, и сразу же опустил их назад, вернувшись к своему занятию, — чтоб я, когда закончил, тебя здесь не было!!! Иначе собак точно спущу. Хозяйка велела!
Ну что ж, похоже, я и правда здесь ничего кроме унижений не найду. Права была Берта! Ничего кроме унижений и одной маленькой золотой монетки, что так удачно подкатилась к моей ноге и я успела, совершенно случайно, накрыть ее носком своих потрёпанных ботинок.
Быстренько нагнувшись и подхватив заветное золото, я развернулась и, бросив через плечо:
— Не очень-то и хотелось! — пошагала по вымощенном тротуару.
— Дура-дурой! — послышались мне вслед сокрушенные слова привратника, но я уже не обращала на него внимания.
У графской семьи своя судьба, у меня своя. Теперь это ясно, как Божий день.
Глава 10
— Мира, деточка, постой! Да постой же!
Послышалось за моей спиной, стоило мне чуть-чуть отойти от дома Брачинских. Я даже сначала не поняла, что это ко мне обращаются, и продолжила идти как ни в чем ни бывало. Но женщина все же смогла меня догнать и схватить за руку.
— Стой! Ох, ты ж боги! Как запыхалась!
Женщина тут же отпустила меня и, прижав руку к огромной груди, начала обмахиваться второй, пытаясь прийти в себя. Эта незнакомка была кардинальной противоположностью предыдущей стерве. Очень полная женщина, я бы даже сказала толстая, в простой, но аккуратной одежде и с красным от бега лицом.
— Ты что же, не признала меня, деточка? — пока я ее разглядывала, женщина отдышалась и снова заговорила. — Не виделись мы всего-то пару месяцев!
Вот ведь попала, так попала! Эта женщина была мне явно ближе, чем стервозная графиня, но от этого было еще хуже. Что же делать? Как правдоподобно соврать? А может и не нужно правдоподобно врать? Я еще раз посмотрела на простое, круглое и слегка наивное лицо женщины. Может вот он! Мой долгожданный источник информации?
— Я не помню Вас, — покачала головой, — тетушка говорит, что я со всеми такая с тех самых пор, как на болота сбежала и головой ударилась об корягу!
— Боги, сохраните нас и спасите от зла, — женщина испуганно забормотала какой-то заговор и сотворила непонятные знаки в воздухе, — на Проклятые болота, что ли?
Я лишь кивнула, надеясь, что этого будет достаточно, и попала в точку.
— Ох, ты ж бедная моя ласточка! За что тебе, горемычной, столько страданий?
И тетка от всей своей щедрой души кинулась меня обнимать и прижимать к широкой груди "бедняжечку". Сопротивляться было бесполезно (я пробовала), эмоциональная знакомая Миры не собиралась отпускать, пока не выльет на меня ведро слёз.
— Отпустите меня! — полузадушенно прохрипела я. — Люди смотрят!
— Ох, и то правда! — наконец-то оторвалась от меня толстушка. — Идем скорее отсюда, пока тебя никто не увидел. Это еще повезло, что Клем новенький и не знает тебя. Предыдущий привратник не раздумывая спустил бы собак. А как я испугалась, когда увидела, что эта змея Сабинка узнала тебя. Чуть сердце из груди не выскочило от страха. Но, видать, настроение у стервы хорошее. Еще бы, граф ей новые цацки подарил и на воды свозить обещал. А что ей еще нужно, как не хвостом перед молодыми господами крутить? И куда только граф Брачинский смотрит?
Говоря все это, женщина упорно тянула меня в сторону от графской резиденции:
— Кто Вы и куда мы идем? — смогла наконец-то вставить слово я.
— Я, деточка, Иса, кухарка в доме Брачинских и подруга твоей покойной матушки. Земля ей будет пухом. А идем мы с тобой в одно хорошее место, где сможем спокойно поговорить и съесть чего-нибудь. А то слишком уж ты отощала, да и ребеночку нужно хорошо питаться.
И глаза чувствительной кухарки снова наполнились слезами, глядя на несчастную меня.
Ну, в чем-то я ее понимаю. В своей прошлой жизни тоже было бы жаль такого задохлика, каким я сейчас была. Но выбора мне все равно не дали, и пришлось послушно топать за Исой, куда вела добросердечная кухарка.
Мы прошли небольшое расстояние, покинув хитрыми закоулками элитный квартал, и оказались на улице с магазинами. Я, по-моему, была здесь раз или два, не помню точно, но все казалось очень знакомым. Толстушка привела меня к милому магазинчику, где красовался огромный деревянный крендель вместо вывески, и разносился умопомрачительный запах свежей сдобы.