ЛЮБОВЬ ГЛУПЦА
Шрифт:
— Не зазнавайся! Когда ты танцуешь с этой особой в розовом платье, смотреть тошно!
Странное дело, когда Наоми обращалась к этому человеку, она сразу начинала употреблять несвойственные женщинам выражения.
— В самом деле? — Матян втянул голову в плечи и почесал подбородок. Затем бросил взгляд на сидевшую поодаль за столиком девушку в розовом. — В нахальстве я с кем угодно потягаюсь, но перед ней я пасую. Явиться сюда в европейском платье!
— Настоящая обезьяна!
— Обезьяна?… — Матян расхохотался. — Хорошо сказано! И впрямь обезьяна!
— Вот как?
— Одним словом, напрасные усилия, да?
— Да, уж, действительно, напрасные усилия обезьяны!..
Наоми рассмеялась.
— Кто похож на иностранца, тот и в японском платье будет похож! Короче говоря, как ты, Наоми!
Наоми, горделиво вскинув голову, радостно рассмеялась;
— Да, я похожа на полукровку!
— Кумагай-кун, — сказал Хамада (так он называл Матяна, видимо стесняясь меня и нервничая), — ты, кажется, еще не знаком с Кавай-саном?
— Нет, в лицо-то я его знаю и часто видел, но… — И Матян, названный «Кумагаем», по-прежнему стоя за стулом Наоми, бросил на меня недружелюбный взгляд.
— Разрешите представиться: Масатаро Кумагай. Прошу любить и жаловать…
— Его полное имя Масатаро, а уменьшительное — Матян. — Наоми, подняв голову, взглянула на Кумагая.
— Ну же, Матян, представься как следует!
— Нет, нельзя, если я буду много болтать, обнаружатся мои недостатки… Подробности прошу узнать от Наоми-сан, она расскажет…
— Ах, какой нехороший!.. Откуда же мне знать подробности?»
Раздался общий смех.
Мне было неприятно находиться в компании этих людей, но, видя хорошее настроение Наоми, я вынужден был смеяться.
— Хамада-кун, Кумагай-кун, присаживайтесь, — сказал я.
— Дзёдзи-сан, я хочу пить, — сказала Наоми. — Закажите какой-нибудь напиток! Хама-сан, что вы хотите? Лимонад?
— Мне все равно…
— А ты, Матян?
— Если вы меня угощаете, я предпочел бы виски с содовой.
— Фу! Терпеть не могу пьяниц. От них пахнет спиртным.
— Ничего. Некоторым женщинам это нравится.
— Например, Обезьяне?
— Что ж делать, если нет никого другого!
Наоми расхохоталась, раскачиваясь всем телом, ничуть не стесняясь окружающих.
— Дзёдзи-сан, позовите боя… Один стакан виски с содовой и три стакана лимонада!.. Впрочем, подождите, подождите! Не надо лимонада, лучше фруктовый коктейль.
— Фруктовый коктейль?
Я был удивлен, откуда Наоми знает этот напиток, о котором я даже не слыхал.
Но ведь коктейль — это, кажется, такое, вино?
— Ничего подобного. Дзёдзи-сан не знает. Хама-тян, Матян, послушайте! До чего же он темный, этот человек!
Говоря «этот человек», Наоми слегка ударила меня по плечу указательным пальцем.
— Поэтому с ним так скучно! Он такой неуклюжий, что давеча поскользнулся и чуть-чуть не упал.
— Это оттого, что пол скользкий, — сказал Хамада, как бы оправдывая меня. — В первый раз со всяким может случиться… А когда привыкнешь, так прямо прирастаешь к дощатому полу…
— А я как же? Я ведь тоже еще не привыкла к дощатому полу!
— Вы — другое дело. Наоми-сан храбрая, у вас прямо талант быстро сближаться с людьми.
— Да и у вас, Хамада-сан, тоже есть такой же талант!
— У меня?!
— Да, сумели же вы мигом подружиться с Кирако Харуно. Как ты считаешь, Матян?
— Верно, верно, — пробормотал Кумагай и, выпятив нижнюю челюсть, закивал в знак согласия. — Хамада, ты ухаживаешь за Кирако?
— Не болтай глупостей. Ничего подобного!
— А все-таки Хама-сан покраснел, значит, что-то есть. Послушайте, Хама-сан, позовите сюда Кирако! Ну, позовите! Познакомьте меня с ней!
— Опять вы смеетесь надо мной? У вас злой язык, не знаю, что и сказать…
— Да нет же, вовсе не смеюсь, позовите! Будет веселее!
— Не позвать ли и мне свою обезьяну?
— Отлично, отлично! — сказала Наоми, оглянувшись на Кумагая, — Обезьяну тоже позови, Матян! Будем все вместе!
— Хорошо, но только танцы уже начались. Сперва потанцуем…
— Хоть ты и противный, но ничего не поделаешь, идем.
— Молчи, молчи, сама только-только научилась…
— Дзёдзи-сан, я пойду танцевать, а вы смотрите. Потом я буду танцевать с вами.
Наверное, у меня было странное и печальное выражение лица, когда Наоми встала и, взявшись за руки с Кумагаем, смешалась со вновь ожившим потоком.
— Седьмым номером, кажется, фокстрот? — сказал Хамада, оставшись со мною вдвоем и не зная, по-видимому, о чем говорить.
Он достал из кармана программу, посмотрел ее и, неловко поднявшись, пробормотал.
— Простите, я вас оставлю. Я пригласил на этот танец Кирако-сан.
— Пожалуйста, не стесняйтесь!
Я должен был уныло следить за танцующими, в одиночестве сидя за столиком, на котором стояли стакан виски с содовой и три стакана фруктового коктейля, — бой принес их, когда я уже остался один. Вообще-то мне вовсе не хотелось танцевать. Я хотел только посмотреть, как танцует Наоми, поэтому для меня так было даже лучше. Поэтому, облегченно переведя дух, я жадно следил глазами за Наоми, мелькавшей в толпе танцующих.
«Она изумительно танцует!.. Нет, она не осрамится… Значит, она действительно способная девочка!»
Когда она плавно кружилась на кончиках пальцев в своих прелестных маленьких дзори и белых таби, ее длинные нарядные рукава развевались. При каждом шаге легко, как бабочка, взлетала верхняя пола ее кимоно. Белоснежные пальчики, уцепившиеся за плечо Кумагая тем жестом, каким гейши держат плектр для игры на кото тяжелый сверкающий пояс, плотно охватывающий талию, лицо, то анфас, то в профиль, открытая сзади шея, похожая на стебель цветка, — все выделяло ее из этой толпы… — в самом деле, национальный японский наряд тоже может поспорить с любым другим! Больше того, если раньше в душе я тревожился, что она одета чересчур ярко, то здесь — может быть, оттого, что остальные женщины, начиная с той, в розовом, тоже были одеты экстравагантно, — наряд Наоми вовсе не казался вульгарным.