Любовь, граничащая с безумием
Шрифт:
– Не сомневаюсь, – выдавила Кэтрин, вздернув голову, и их лица оказались в сантиметре друг от друга. – Ваше слово – закон. Так велите: смерть мне или милость?
– Одно бродит недалеко от другого, – ответил загадкой Мишель. – Поэтому остерегайся, прежде чем выдать из своего маленького рта очередную глупость.
Его взгляд упал на ее губы, и Кэт непроизвольно отшатнулась, почувствовав, как сердце пропустило удар. Она хотела было отступить, но позади находилось кресло, а спереди массивная фигура графа. Страх пульсировал в висках и с диким шумом гудел в ушах. Девушка почти осела в кресло, но крепкая рука, удержавшая ее за локоть, не позволила отдалиться.
– Надеюсь, ты усвоила услышанное? – уточнил Мишель, обжигая ее кожу своим дыханием.
– Усвоила, – только и выдавила Кэтрин вздрогнув.
– Прекрасно! – кривая улыбка коснулась его губ. – Впредь опасайся, прежде чем что-либо сделать или сказать.
– Нет! – мотнула она головой, сдерживая подступающие слезы. –Страшнее вашей ненависти нет ничего.
– Не могу не согласиться, – усмехнулся мужчина ей в лицо. – Ненависть губительна во всех смыслах этого слова.
В следующую секунду ее губы накрыл властный рот графа, сминая их жестким поцелуем. В ужасе Кэтрин попыталась вырваться, но сильные руки, сжавшие плечи, не позволили даже шевельнуться. Ноги девушки онемели от страха, а сердце пробивало сквозь ребра путь к свободе. Губы графа становились жёстче, язык нагло раздвинул зубы Кэт, проникая внутрь. Всхлипнув, она втянула ноздрями воздух, ощущая, что начинает задыхаться, и слезы обожгли побелевшие щеки.
Ее целовали впервые. Да, раньше были попытки, но она обрезала их на корню. И поцелуй графа не был похож на то, о чем мечтают несмышленые девушки. В нем напрочь отсутствовали нежность и страсть. Скорее он был пропитан жестокостью и ненавистью и предназначался лишь для того, чтобы проучить.
Когда его руки освободили плечи Кэтрин, она, вскрикнув, полетела в кресло, ударившись головой о спинку. И, вжавшись в обивку, девушка не смела ни дышать, ни смотреть на графа. Ее губы пылали и саднили, а душа, словно в ужасе, замерла внутри.
– Здесь слишком холодно, я велю разжечь камин, – бросил Мишель как ни в чем не бывало и, даже не взглянув на перепуганную до смерти девушку, направился прочь.
20 глава
Ранним утром в комнату к Кэтрин явилась все та же служанка. Она аккуратно разложила на постели платье и фартук прислуги, а на стол поставила поднос с едой. Кэт смотрела на нее исподлобья, всё ещё пребывая в угнетенном состоянии после вчерашней стычки с графом. И не сразу опомнилась, чтобы спросить, для чего ей принесли этот наряд. Окликнула ту лишь у двери:
– Простите, мне позволено выйти?
– Велено отнести вам одежду и проводить в холл для получения указаний, – торопливо ответила служанка, добавив: – Я подожду за дверью.
– Хорошо, – махнула головой Кэтрин и, не притронувшись к еде, поспешила одеться.
Видимо, ее решили привлечь к работе по дому, раз велели облачиться в платье служанки. Эта новость успокаивала Кэт; все лучше, чем сидеть взаперти, ожидая своей участи. Возможно, у слуг она сможет выведать информацию о том, где сейчас находится. И, может быть, однажды удача улыбнется ей, дав шанс сбежать подальше от этой ненормальной семейки.
Собрав волосы в тугой пучок, девушка направилась к выходу, на ходу разглаживая руками складки платья. Внутри колыхалось волнение; мысль о том, что снова придется встретиться с графом, неимоверно пугала. Закрывая глаза, Кэтрин все еще чувствовала его ненавистный поцелуй, и это вызывало лишь отвращение. Ей хотелось стереть с кожи след жестких губ, выдворить из памяти все воспоминания. Но, похоже, человеческий мозг устроен так, что надолго запоминает самые неприятные моменты. Да еще постоянно стремится напомнить о них, воспроизводя жуткие картины в снах.
Погруженная глубоко в свои мысли, Кэтрин следовала за служанкой, которая постоянно спешила куда-то. На языке у девушки крутилась куча вопросов, но она так и не решалась их задать, заранее зная, что вряд ли получит ответы.
В холле их ожидал молодой мужчина, с которым Кэт встретилась еще в день своего приезда, но имени его так и не смогла узнать. Он, осмотрев Кэтрин с ног до головы, решил, наконец, представиться:
– Я – Томас Питчер, управляющий поместьем. С сегодняшнего дня ты начинаешь заниматься работой по дому. Все распоряжения будешь получать лично от меня. И самое главное – покидать поместье тебе строго-настрого запрещено. Ясно?
– Ясно, – буркнула Кэт, нисколько не удивившись последнему требованию. Больше всего ее поразило, если бы разрешили это делать.
– Мэри покажет тебе поместье, и можешь потом отправляться на кухню – там тебе скажут, что делать, – продолжал отдавать поручения Томас, не сводя с Кэтрин заинтересованного взгляда. И ей совершенно не нравился этот любопытный взор, скользящий по ее лицу и телу. Девушке даже хотелось поскорее оказаться вне поля его зрения.
Мэри… Так звали служанку, которая приносила Кэт одежду и еду. Девушка была не очень разговорчивой и без лишних слов показывала поместье, кратко объясняя, что и где.
– А чьё это поместье? – спросила Кэтрин, рассматривая яркие портреты, которыми были увешаны практически все стены коридоров.
– Поместье Дантон принадлежит графу Дантону, – ответила Мэри, взглянув на спутницу как на умалишенную.
Ничего не ответив, Кэт задумалась: получается, Мишель привез ее в свое поместье. Да еще пристроил служанкой. «Интересно, графиня знает, что я жива?» – тут же озадачилась вопросом девушка. Вряд ли. Иначе старая дама не позволила бы внуку этого сделать. Наверняка настояла бы на заточении либо на казни. Но отчего же граф поступил именно так? Кэтрин совсем не верилось, что в нем может взыграть совесть или же жалость. Вспомнив его вчерашние слова, девушка пришла к выводу, что Мишель считает, что жизнь для нее будет страшнее смерти. Да, ей не стоит даже рассчитывать на благие намерения, потому лучше лишний раз не высовываться. Кухня будет прекрасной возможностью для Кэтрин держаться подальше от его светлости.
Не высовываться не получилось вовсе, вернее, неприятности сами нашли девушку. Возвращаясь в свои покои после тяжелого дня, Кэт совершенно не чувствовала ног. Отчего-то вся прислуга восприняла ее присутствие в штыки, а костлявая кухарка с высокомерным лицом всячески пыталась загрузить Кэтрин тяжелой и грязной работой. Девушка знала, что большую часть заданий, поручаемых ей, должны выполнять мужчины, но, надеясь расположить кухарку, она молча делала все, что велят. Однако к концу дня поняла, что это вряд ли возможно: от женщины прямо так и веяло недружелюбием.