Любовь и диктатура
Шрифт:
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904
Мы остановились на том, что произошло в 1702 году, а 4 или 5 месяцев спустя, приехал к князю Шереметеву пользовавшийся тогда в высшей степени доверием князь Меньшиков, увидел Екатерину и грубо приказал отнять её у Шереметева и привести в его собственный сераль. Шереметев счёл себя сильно оскорблённым и не смог удержаться от кое-каких бранных слов князю. Это обстоятельство послужило началом раздора и вражды между обоими важными князьями, и она до того разгорелась, что князь Меньшиков поклялся извести Шереметева, в чём и успел, благодаря своему тогдашнему могуществу, настолько, что Шереметев был сделан настоящим придворным шутом и наряжен таковым. Мне рассказывал тайный советник Остерман,
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С.373
Прошло шесть или семь месяцев с тех пор, как она появилась в том доме, когда в Ливонию приехал князь Меншиков, чтобы принять командование русской армией вместо Шереметева, который получил приказ срочно прибыть к царю в Польшу. В спешке он вынужден был оставить в Ливонии всех тех своих слуг, без которых мог обойтись. В их числе была и Екатерина. Меншиков видел её несколько раз в доме Шереметева и нашёл её полностью отвечающей его вкусу. Меншиков предложил Шереметеву уступить ему её. Фельдмаршал согласился, и таким образом она перешла в распоряжение князя Меншикова, который в течение всего времени, проведённого ею в его доме, использовал её так же, как тот, от кого он её получил, то есть для своих удовольствий. Но с этим последним ей было приятнее, чем с первым. Меншиков был моложе и не такой серьёзный. Она находила даже некоторое удовольствие от подчинения, в котором она пребывала.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991
У неё не имелось репутации очень целомудренной женщины и даже напротив, но я не собираюсь усугублять того, что было напечатано о её невоздержанности своим «да» или «нет».
Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году // Вопросы истории. №5, 1997. С. 86
О первом своём муже она по временам осведомлялась; когда же находилась у князя Меньшикова, то посылала ему, от времени до времени, рублей 20 или 30, а от больших подарков воздерживалась, из опасения, что он начнёт жить несоответственно своему званию и слишком хвастаться пред всеми своим супружеством; но это опасение, впрочем, было не продолжительно, ибо в 1705 г. этот добряк-драгун был застрелен на охоте.
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904
Он участвовал в Полтавской битве и имел несчастье попасть там в плен, как и 14 тысяч его соотечественников, вместе с которыми он был привезён в Москву, чтобы служить там украшением при триумфальном вступлении 1 января 1710 года Петра I – победителя шведов – в главный город своей империи… Этот несчастный воин узнал там, по-видимому, что происходило между его женой Екатериной и царём. Но он, не ведая разницы между рогоносцем – простым смертным и венценосным рогоносцем, решил, что его положение может принести ему какое-то облегчение в его трудностях. И он попросту сообщил обо всём русскому военному комиссару, ведавшему делами пленных. Точно не известно, доложил ли комиссар царю об этом обстоятельстве. Одни это подтверждают, другие отрицают. Как бы то ни было, откровенность бедного брабанта нисколько не облегчила его участи, как он того ожидал. Безжалостный комиссар, то ли по своей воле, то ли по высшему приказу, немедленно отправил его, как и других пленников, в Сибирь. Если и было какое-либо различие в обхождении с ним, так оно состояло лишь в том, что он был послан в самое отдалённое место Сибири. Как говорят некоторые из его соотечественников, которые там его видели, он прожил несколько лет и умер за три года до заключения мира между Ливонией и Россией, в конце 1721 года… все дети Петра I от Екатерины родились ещё при жизни этого брабанта, о котором более в этих мемуарах не будет упоминаться.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991
Будучи однажды в Нарве, Екатерина встретила шведских офицеров, препровождённых сюда, по взятии Дерпта, вместе с полковником Гейненом, в полку которого служил её муж, Иоган Крузе. «Они спрашивали её: не желает ли она возвратиться к своему мужу? На
Белозерская Н. А. Из жизни Петра Великаго. Первые годы сближения Петра I с Екатериной Алексеевной. 1702—1709 гг. Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Май, 1903. Т. XCII
[В связи с этим Брабантом стоило бы тут упомянуть ещё о том, что] в последние дни жизни Екатерины русский двор пребывал в великом волнении в связи с вопросом о её наследнике. Эта проблема вызвала даже спор, доходивший до грубости, между князем Меншиковым и министром герцога Гольштейнского Бассевичем. Князь Меншиков поддерживал права Великого князя Московского, внука Петра I и его первой жены, а Бассевич поддерживал претензии княгини Анны Гольштейнской и цесаревны Елизаветы – дочерей второй жены Петра I. Именно в этом споре Меншиков отмечал и доказывал порочность рождения дочерей Екатерины, которых он считал вдвойне незаконнорождёнными, так как родились они в то время, когда брабант (муж Екатерины) и Евдокия (жена царя) были ещё живы. Если князь Меншиков и был неправ в этом случае, так лишь в том, что выражал своё мнение в столь неосмотрительных и непристойных терминах, что мне стыдно их вспоминать.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991
Об этом времени и о последовавших за сим, касающихся её, как настоящей Царицы, событиях, равно как и о поводах к её возвеличению, я сейчас сообщу некоторые известия.
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С.374
Знакомство Петра с Екатериной относится к 1703 году.
Е. Оларт. Пётр I и женщины. М., 1997
У князя Меньшикова Екатерина также пробыла недолго; ибо случилось как-то, что ей пришлось пройти с столовою посудою через зал, в котором находились Царь и князь Меньшиков. Тут счастье ей так благоприятствовало, что она понравилась его Царскому Величеству, и князь, по его приказанию, удалился в другую комнату.
Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С.373-374
В этом плену [у Меншикова] она сумела так завладеть своим хозяином, что через несколько дней после её появления в доме уже нельзя было сказать, кто из них двоих был рабом. Так обстояли дела, когда царь, проезжая на почтовых из Петербурга, который назывался тогда Ниеншанцем, или Нотебургом, в Ливонию, чтобы ехать дальше, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Екатерину в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот её приобрёл. И, поговорив тихо на ухо с этим фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая её, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел ей, когда она пойдёт спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений. Меншиков принял это как должное, и красавица, преданная своему хозяину, провела ночь в комнате царя.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991
Нет необходимости говорить, что это трио не страдало деликатностью. В отношении бесцеремонности он [Пётр] доходил до необычайных размеров, и на этот счёт существуют анекдоты, свидетельствующие о том, что он не стеснялся в проявлении грубых выражений своей страсти в присутствии посторонних и даже послов.
Е. Оларт. Петр I и женщины. М., 1997. C. 34
На следующий день царь уезжал утром, чтобы продолжить свой путь. Он возвратил своему фавориту то, что тот ему одолжил. Об удовлетворении царя, которое он получил от своей ночной беседы с Екатериной, нельзя судить по той щедрости, которую он проявил. Она ограничилась лишь одним дукатом, что равно по стоимости половине одного луидора (10 франков), который он сунул по-военному ей в руку при расставании. Однако он не проявил по отношению к ней меньше обходительности, чем ко всем персонам её пола, которых он встречал на своём пути, так как известно (и он сам об этом говорил), что, хотя он установил эту таксу как плату за свои любовные наслаждения, данная статья его расходов к концу года становилась значительной.