Любовь и доблесть
Шрифт:
Что?!
– Не плачь. Ты умница. И красавица.
– Я не плачу, – быстро утерла она слезы. – Вина хочу. Сейчас.
– Сейчас самое время.
Они пили изысканный испанский москатель из чаши по очереди, по глоточку, и свеча горела ровно, и пламя чуть изгибалось, словно танцуя древний любовный танец и наполняя комнату волшебством теней... Когда вино кончилось, Олег перегнулся
– Это ты так буйствуешь?
– Это я так хочу быть любимым.
Даша приникла к Олегу, зашептала:
– Жизнь ведь такая странная... В ней ничего не знаешь наверняка. А люди еще позволяют себе роскошь ненавидеть или завистничать... Мне ведь ничего не нужно от тебя, просто видеть и любить. Почему? Не знаю. Как-то стало ясно, что таких, как ты, нет на всей земле, что мне жутко повезло встретить тебя...
Люди... Они находят так много способов делать себя несчастными... Или просто несчастливыми. Зачем нам это? Нам ведь с тобой совершенно нечего делить. Всем людям, по большому счету, тоже. Но они про это не знают. Вот и собачатся. А мы – знаем. Ну скажи, Данилов, я ведь хорошая?
– Ты замечательная.
– Ага. Я опьянела. Включи музыку.
Нам нечего делить,
Нам незачем делиться
Судьбами.
Друг друга обвинять,
Друг другу становиться
Судьями.
Грешны и – не грешны,
Пред будущим равны
По-прежнему.
Сегодня заодно
Пьем терпкое вино
Подснежников.
<Стихотворение Петра Катериничева «Нам нечего делить».>
– Красивая песня. Простая. И правдивая. – Даша помолчала, собрав лоб морщинками, сказала тихо:
– Никто не знает, что произойдет завтра. И даже сегодня. Но мы будем верить, что ничего не случится. Я знаю главное. Что бы ни произошло в будущем и чем бы ни тяготило прошлое... Нельзя потерять то, что в твоей душе, как праздник. Любовь – это-вера, лишенная страха потери.
Олег притянул к себе девушку, она закрыла глаза, тела их сплелись, и все было как в первый раз... Сначала их кружило медленным вихрем, неторопливо, грациозно, словно затягивая в лиственные кленовые водовороты в осеннем парке, полном угасающего огня... Они словно вбирали в себя все вокруг – и запах дождя и листьев, и проблеск дальней реки, и ветер, и затухающий закат, и звезды... И вдруг вихрь будто исполнился неистовой силы, закружил смерчем, и – понес их в бездонную чашу неба, и дальше – к звездам. И они замирали в необозримой высоте, полной льда и света, окруженные туманом неведомых, бесконечно дальних галактик, и свергались вниз, и поднимались снова, и – снова замирали, наполненные трепетом сладостного падения и предчувствием, предвосхищением нового взлета...
...Потом они лежали, обессиленные, в сладкой полудреме, и в мире не осталось ничего, кроме нежности. А комнату уже скрадывал сумрак ненастного предвечерня. Двор утонул в дожде, листья тихонечко дрожали под падающими каплями, а те стучали по жестяной кровле балкона, разбивались на тысячи брызг, пропадали в зелени травы, в ветвях жасмина, стекали по стеклу, делая его похожим на отлитое мастером произведение, а мир за окном – на влажный и сонный мираж. Они остались вдвоем, вдвоем в целом свете.
Даша заснула. Олег слушал ее дыхание и думал о том, как она совершенна. За окном шел дождь. Кошка Катька где-то бродила по своим кошачьим делам. Найденный котенок забрел в комнату, осторожно ступая на мягких лапах, забрался на кресло, свернулся там клубочком и мирно засопел. Ему было здесь спокойно. Все просто и ясно.
Только красота делает этот мир осмысленным. Только доблесть может его защитить. А стремление к красоте... Стремление к красоте можно воплотить только любовью.