Любовь и кое-что еще
Шрифт:
– Источник жизни, – проговорила я вслух, ложась на кровать и глядя в потолок. В моем роду он куда больше напоминал источник смерти.
Эта история случилась с моей прапрабабкой Ольгой Дмитриевной Рогожинской. Родилась она незадолго до начала 20-го века, а выросла в эпоху двух революций. Если коротко: ей было не до браков. В суровые времена прапрабабка потеряла семью, в живых остался только отец. Они перебирались с места на место, чтобы хоть как-то избежать гражданской войны и беспредела вокруг.
И вот, в двадцатом году отец слег. Ольга Дмитриевна искала любые возможности спасти его, но врачи обещали только
Затея для женщины в принципе так себе, а тем более, если учесть времена. Но Ольга Дмитриевна была особой бесстрашной и отправилась в путь. Путешествие к источнику заняло около десяти месяцев. За это время отец благополучно скончался. Вернулась Рогожинская обратно без целебной воды, но… беременная. Про свой поход не распространялась, приютили женщину те же люди, у которых жил ее отец.
Рогожинская родила девочку, спустя несколько лет вышла замуж и тихо-мирно дожила остаток дней. История источника, похороненная вместе с ее возвращением на родину, всплыла после смерти, когда в бумагах дочь Ольги Дмитриевны, Антонина Климова, нашла дневники, которые вела ее мать во время путешествия.
В них были заметки о пути и мысли Рогожинской. Оттуда можно было узнать, что женщина встретила мужчину, которого попросила о помощи, потому как путь был труден. Дневники обрывались на самом интересном месте: когда конец маршрута был уже виден, никакой информации об источнике, о мужчине, никаких рассказов, мыслей – ничего.
Антонина не сильно заинтересовалась дневниками матери, сохранив их как семейную реликвию. Она рано выскочила замуж и принялась рожать детей. Мою бабулю Ирину родила последней, шестой. Когда прабабка умерла, документы перекочевали к бабуле и тоже осели мертвым грузом в коробке, стоящей в серванте. Пока однажды их не нашел мой отец: Федор Волков.
Отец был историком, неутомимо влюбленным в науку. И дневники Рогожинской посчитал знаком судьбы, я бы даже сказала, руководством к действию. Мать не оценила его порывов. Они были очень молоды, поженились на пятом курсе, мама тогда уже ждала меня.
Заниматься чем-то кроме истории отец не хотел, получал копейки, мать довольно скоро тоже вышла на работу. Кое-как сводили концы с концами, о любви не вспоминали. А тут как снег на голову: папа вдруг сообщает, что собирается в экспедицию искать источник вечной жизни.
Это был первый серьезный скандал, который однако не остановил папу. Промотавшись несколько месяцев, он вернулся ни с чем к жене с маленьким ребенком. Но продолжал бредить этой мыслью. Только считал, что нужно подготовиться получше.
Мать поставила ультиматум: или он прекращает свои поиски, или она от него уходит. Бросить нас отец не мог. Продержался восемь лет, потом состоялся второй поход, тоже не принесший результата. Точнее, он был: мать таки от него ушла. А он не особенно рвался ее возвращать. Правда, меня любил и постоянно забирал к себе при первой возможности. Жил он тогда с бабулей и дедом, который умер, когда мне было двенадцать.
Отца я любила. Его суетливые движения, горящие
Отец не вернулся из третьего похода, но одна из самых первых записных книжек осталась у меня. И карта, как верно заметил Петя, тоже. И не только копия, оригинал карты и дневников Рогожинской папа хранил, как сокровище, с собой брал копии. Во время экспедиции отец периодически высылал весточки. После последней мы прождали три месяца, прежде чем подали в розыск. Отца не нашли.
Не скажу, что мать сильно горевала, она успела выйти замуж второй раз и родить ребенка, а вот я была потрясена, разбита. Мне хотелось понять, что же случилось. Он погиб? Разбился в горах? Утонул? Его разорвали звери в лесу? Или он нашел источник вечной жизни? И не захотел возвращаться?
И почему-то сразу вспоминался мужчина из дневников Рогожинской. Что, если они тогда дошли до источника, и он тоже не захотел вернуться? Я логично полагала, что он мог стать отцом ребенка, которого носила Ольга Дмитриевна, но знал ли вообще об этом? А если знал и все равно не захотел вернуться?
И мысли об источнике вечной жизни окрашивались в таинственные и мистические тона, заставляя представлять что-то невероятно прекрасное, отчего вся предыдущая и последующая жизнь кажется бессмысленной.
В конце концов, я переехала жить к бабушке. Жили мы душа в душу, но внутри меня съедала одна и та же идея: найти источник и понять, что случилось с отцом. Я гасила ее и никому не рассказывала, но она зрела там, разрастаясь причудливой манией, на воплощение которой никогда не решишься, но избавиться от нее не можешь.
И вот теперь у этой мании появился союзник: Петр Игоревич Смолов.
Глава 3
Звонок в дверь вырвал меня из воспоминаний. На этот раз за ней оказалась Светка. Сегодня она была одета в джинсы и футболку, волосы в косе, раскрас боевой. Всегда, что говорится, при параде. Правда, изрядно нервничает.
– Отвезла Анюту в сад, – торопливо заговорила она, – заехала в салон, у меня запись была на ногти, и сразу к тебе.
Пройдя в кухню, принялась бестолково метаться.
– Свет, – заметила я, – сядь и успокойся.
Подруга, бросив на меня взгляд, плюхнулась на табуретку, тяжело вздыхая.
– Это он тебе сказал? – задала вопрос.
– Намекнул. До остального я дошла своим умом. Значит, это правда?
Светка вздохнула, пряча глаза.
– Прости за вопрос, но когда?
– Ты не понимаешь… – подруга закусила губу, словно готовясь расплакаться. – Я же… – тут она махнула рукой и заговорила уже спокойней. – Я тогда приехала сюда к Павлику. Мы провели вместе несколько дней. Я собиралась уезжать на автобусе в ночь обратно, Павлик ехал в командировку. Ну мы были у его родителей в гостях, и вдруг приехал Петя. Мы тогда и познакомились… И я… Я просто пропала, Мань.